Ветер принес издалёка

      Песни весенней намек,

      Где-то светло и глубоко

      Неба открылся клочок.

      В этой бездонной лазури,

      В сумерках близкой весны

      Плакали зимние бури,

      Реяли звездные сны.

      Робко, темно и глубоко

      Плакали струны мои.

      Ветер принес издалёка

      Звучные песни твои.

      Душа молчит. В холодном небе

      Все те же звезды ей горят.

      Кругом о злате иль о хлебе

      Народы шумные кричат…

      Она молчит, – и внемлет крикам,

      И зрит далекие миры,

      Но в одиночестве двуликом

      Готовит чудные дары,

      Дары своим богам готовит

      И, умащенная, в тиши,

      Неустающим слухом ловит

      Далекий зов другой души…

      Так – белых птиц над океаном

      Неразлученные сердца

      Звучат призывом за туманом,

      Понятным им лишь до конца.

      Все бытие и сущее согласно

      В великой непрестанной тишине.

      Смотри туда участно, безучастно, —

      Мне все равно – вселенная во мне.

      Я чувствую, и верую, и знаю,

      Сочувствием провидца не прельстишь.

      Я сам в себе с избытком заключаю

      Все те огни, какими ты горишь.

      Но больше нет ни слабости, ни силы,

      Прошедшее, грядущее – во мне.

      Все бытие и сущее застыло

      В великой, неизменной тишине.

      Я здесь в конце, исполненный прозренья,

      Я перешел граничную черту.

      Я только жду условного виденья,

      Чтоб отлететь в иную пустоту.

      Кто-то шепчет и смеется

      Сквозь лазоревый туман.

      Только мне в тиши взгрустнется —

      Снова смех из милых стран!

      Снова шопот – и в шептаньи

      Чья-то ласка, как во сне,

      В чьем-то женственном дыханьи,

      Видно, вечно радость мне!

      Пошепчи, посмейся, милый,

      Милый образ, нежный сон;

      Ты нездешней, видно, силой

      Наделен и окрылен.