***

      Бывает, что взбалмошные невесты сбегают в день свадьбы, но чтобы жених… Ждали у загса, гости шептались, деликатно украдкой смотрели на часы. Невеста, несмотря на уговоры («Неприлично!»), то и дело срывалась, шумя серебром, выбегала на крыльцо.

      Жених объявился, когда уже обзвонили все больницы и морги: его хамоватый голос прорезался в телефонной трубке загса. Нагло извинялся (к свиньям твоё извинение!). Сообщил: находится в трёхстах километрах в соседней области! Видите ли: с утра посетил парикмахерскую уложить лихой жениховский чуб, спрыснуть лаком усики. А за креслом в белом халатике выросла первая любовь, которая, как известно, не ржавеет.

      Нет, вы не думайте, он не сквалыга какой-нибудь, и половину свадебных издержек готов возместить. Может быть. Когда-нибудь. Как только появится возможность. Если появится.

      Крики, ахи – вместо звона бокалов. Слёзы, истерики, обмороки. Сирена скорой – вместо свадебных бубенцов.

      Невесту прямо в платье увезли в неврологию. Со временем успокоилась, но продолжал точить навязчивый вопрос: за что ей такое, кто или что виновато в случившемся? Да платье же! Платье из серебряной парчи, на которое легла печать безбрачия, и – да! да, не разубеждайте! – на которое была наведена порча. Кем? Да милой сестрицей, из ревности. Не хотела ни с кем делить сестру. У самой муж замухрышка, а у Старшей жених красавец, с усами. Был жених.

      А если даже нет злого умысла, тем хуже: всё началось с платья, когда легкомысленная Младшая открыто плюнула на многодневный труд и мастерство сестры, на саму сестру наплевала! А ведь вещи, особенно одежда, особенно сакральная – она памятлива и несёт информацию, помнит пренебрежительное к себе отношение. Помнит и не прощает. И мстит.

      Младшая в сердцах крикнула, что сестру, видно, лечили да не долечили до конца. Это был нечестно, ни при каких обстоятельствах нельзя говорить такие вещи. Долго не общались, потом у Старшей звонок в дверь. На пороге Младшая, ни слова не говоря, опустилась, обняла её колени и заплакала.

      К вечеру из-за пустяка рассорились вдрызг – и это было свидетельством долгожданного, настоящего, окончательного примирения.

      ***

      Прошли годы. Старшая так и жила одна. Да и у Младшей муж оказался недолговечным, рано умер. Дети и внуки улетели за океан – то же самое, что их нет. Казались сном – да были ли они? Обе кукуют в пустых квартирах – а если нет разницы, зачем было платить больше? Платить беременностями, родами, уборкой, готовкой, ночным бдением у кроваток, постоянной тревогой и страхами? Вся жизнь Младшей была брошена на семью – и где та семья, где результат, ау? Обе пришли к единому знаменателю.

      Но Младшая не могла жить, о ком-либо не заботясь. Взяла странную кошку из приюта, та встречала каждого гостя в прихожей. Молча смотрела, жгла, пронзала, сканировала взглядом: «А что ты есть за человек? Что у тебя за душой? С чем пришёл,