Следовало надрать лапника, чтобы зафиксировать сломанную ногу, и он рискнул углубиться в лес. Боковая дорога привела его к поляне, где отыскались следы многочасового пребывания людей, которые здесь, в лесу, чего-то ждали, а потом позаботились о том, чтобы скрыть признаки своего присутствия, затерев их ветками. Пустовойт испугался и не мог решить, что делать. Ни за что на свете он не согласился бы преследовать злоумышленников, к тому же состояние здоровья его товарища не допускало промедления. Решив никому не рассказывать, что с ними произошло, он поправил упряжь на лошади, и пролетка тронулась в путь.

      Дорога была пуста, пожарная машина умчалась, автомобиль с двумя седоками тоже куда-то свернул. Раненый стонал, и чтобы Штейнбрехер не пострадал от переохлаждения, доктор снял с себя шубу и накрыл его. Здравый смысл подсказывал ему убраться отсюда да побыстрей.

      Придя в себя, Штейнбрехер начал божиться, что видел машину, которая вылетела на него из леса, и грозился привлечь водителя к порядку. Он был на удивление импульсивен, но боль не позволила ему приступить к активным действиям. Скоро возбуждение прошло, и доктор смог приступить к осмотру. Чтобы отвлечь больного, он расспрашивал его о жене, и фотограф пустился в рассказ о своем семействе: у него взрослая дочь и два маленьких сына, школьника. Доктор кивал головой и продолжал задавать вопросы. Он узнал, что фрау Штейнбрехер сорок лет и лицо у нее землистое. С гораздо большей охотой фотограф рассказывал про Наоми, свою старшую.

      Наскоро обработав инструменты спиртом, Пустовойт смог проникнуть зондом в рану. Речь несомненно шла об изолированном повреждении большеберцовой кости и малоберцовой кости, в полевых условиях