Последняя жертва. Александр Островский
Читать онлайн книгу.
как он умер; а как пришлось сказать «прощай», – в последний раз, – так ведь я было сама умерла. А каково сказать: «Прощай на век» живому человеку? Ведь это хуже, чем похоронить.
Глафира Фирсовна. Эка у вас печаль по этим заблужденным! Да бог с ней! Всякая должна знать, что только божье крепко.
Юлия. Так-то так, тетенька, да коли любишь человека, коль всю душу в него положила?
Глафира Фирсовна. И откуда это в вас такая горячая любовь проявляется?
Юлия. Что ж делать-то! Ведь уж это кому как дано. Конечно, кто любви не знает, тем легче жить на свете.
Глафира Фирсовна. Э, да что нам до чужих! Поговорим о себе! Как твой-то сокол?
Юлия. Какой мой сокол?
Глафира Фирсовна. Ну, как величать-то прикажешь? Жених там, что ли? Вадим Григорьич.
Юлия. Да как же?.. Да откуда ж вы?
Глафира Фирсовна. Откуда узнала-то? Слухом земля полнится: хоть в трубы еще не трубят, а разговор идет.
Юлия (конфузясь). Да теперь скоро, тетенька, свадьба у нас.
Глафира Фирсовна. Полно, так ли? Не надежен он, говорят, да и мотоват очень.
Юлия. Уж каков есть, такого и люблю.
Глафира Фирсовна. Удерживать бы немножко.
Юлия. Как можно, что вы говорите! Ведь не жена еще; как я смею что-нибудь сказать? Вот бог благословит, тогда другое дело; а теперь я могу только лаской да угождением. Кажется, рада бы все отдать, только б не разлюбил.
Глафира Фирсовна. Что ты, стыдись! Молодая, красивая женщина, да на мужчину разоряться! не старуха ведь.
Юлия. Да я и не разоряюсь, и не думала разоряться: он сам богат. А все ж таки, чем-нибудь привязать нужно. Живу я, тетенька, в глуши, веду жизнь скромную, следить за ним не могу: где он бывает, что делает… Иной раз дня три, четыре не едет, чего не передумаешь; рада бог знает что отдать, только бы увидать-то.
Глафира Фирсовна. Чем привязать, не знаешь? А ворожба-то на что! Чего другого, а этого добра в Москве не занимать стать. Такие снадобья знают, испробованные. Я дамы четыре знаю, которые этим мастерством занимаются. Вон Манефа говорит: «Я своим словом на краю света, в Америке, достану и там на человека тоску да сухоту нагоню. Давай двадцать пять рублей в руки, из Америки ворочу». Вот ты бы съездила.
Юлия. Нет, что вы! как это можно?
Глафира Фирсовна. Ничего. А то есть один отставной секретарь, горбатый; так он и ворожит, и на фортепьянах играет, и жестокие романсы поет, – так оно для влюбленных-то как чувствительно!
Юлия. Нет, ворожить я не стану.
Глафира Фирсовна. А ворожить не хочешь, так вот тебе еще средство: коли чуть долго не едет к тебе, сейчас его, раба божьего, в поминанье за упокой! Какую тоску-то нагонишь, мигом прилетит…
Юлия. Ничего этого не нужно.
Глафира Фирсовна. Греха боишься? Оно точно, что грех.
Юлия. Да и не хорошо.
Глафира Фирсовна. Так вот тебе средство безгрешное: можно и за здравие, только свечку вверх ногами поставить: с другого конца зажечь. Как действует!
Юлия.