Редакция газеты была в здании, стоявшем на другой стороне улицы напротив городского сада. Двери ее выходили прямо на тротуар Советской улицы, которая в этом месте была многолюдна. Неподалеку – городской универмаг.

      Перелыгин в своем кабинете подписывал какие-то письма.

      – Кого я вижу! – заорал он, вскакивая со стула, который под ним казался каким-то игрушечным, детским.

      Крупный, плотный, большеголовый, с длинными чуть волнистыми волосами он удивительно был похож на Бальзака, о чем ему не раз говорили, и Перелыгин гордился этим. Отрастил такие же усы. Когда сидел, он производил впечатление человека медлительного, флегматичного, но в действительности, несмотря на свое большое тело, был подвижен, быстр, даже резок в движениях. Любил поговорить, поесть и, конечно, выпить.

      – Стол перевернешь, – засмеялся Анохин, когда Перелыгин вскочил.

      Ему была приятна радость друга. Конечно, рисуется немного, но и доля искренности есть: рад встрече. За что Перелыгина в университете считали себялюбцем?.. Рядом с другом Анохин показался себе маленьким, щуплым. Не раз такое чувствовал, хотя был среднего роста, крепок, плечист. Две двухпудовые гири спокойно выжимал.

      Перелыгин сграбастал Анохина в объятья, словно год не виделись, похлопал лапищей по спине:

      – Мужаешь, отец, мужаешь! Как бычок становишься. Жениться пора…

      Он знал, что Николай собирается идти в загс с Зиной, потому и говорил так.

      – Что я и делаю, – в тон ему подхватил Анохин.

      Они уселись на стулья напротив друг друга, через стол. Алексей, поскрипывая стулом, угнездился на своем месте и спросил:

      – К Зинке приехал? В загс?

      – И за этим тоже… Еще не передумал быть у нас свидетелем?

      – Ну, ты, отец, скажешь! Когда я выпить отказывался?.. Может, вдарим по пивцу, а? – глянул он на часы.

      – А дела? Начальство?

      – Да, отец, у нас новость. Редактор наш в обком партии ушел. На повышение. Жалко, мужик неплохой, смелый… Сейчас дрожим, сядет жлоб, будет начальству в рот смотреть, пропадем… Кстати, материал твой запустили, в следующем номере читай.

      Анохин часто печатался у них в газете, привык, принимал, как должное, потому и не всколыхнулась душа, как бывало раньше при известиях о принятых к публикации своих статей.

      – А кого прочат в редакторы? Зама? – спросил он.

      – Нет, староват. Молодого хотят, комсомольского возраста. А заму под сорок. Тоже пора уходить.

      – Ну, старик, действуй! – воскликнул шутливо Анохин. – Все козыри в твоих руках… А меня сюда посадишь, – кивнул он на стул, на котором сидел Перелыгин. –