В Рождественской метели, печали затая,

      К нам ангелы летели в исходе декабря.

      Они легки как птицы, они несли нам свет,

      И мне бы возвратиться, да только ходу нет.

      Я затерялась в поле, дорог не отыскать,

      Черт полосатый спорит, и он ворчит опять:

      – Ну что там разлетались, без вас нам легче жить,

      А ангелы смеялись, не обрывали нить.

      Им вьюга песню пела, их вдохновлял полет,

      И не было им дела, что там глаголил черт.

      Но я их не просила путь отыскать в снегу,

      А все забыв, твердила, что я сама смогу,

      И пусть один встречает он Рождество опять,

      А ангелы порхали, как им меня понять.

      Черт тряс сосну устало, тонула я в снегу,

      И сердце трепетало: – Все, больше не могу.

      Он сжалился и вывел из морока в туман,

      – Хранил тебя впервые, все ангелы – обман.

      Ты б там замерзла с ними, не пригласишь на чай?

      Назвал свое он имя. – Давай с тобой встречаться.

      Пожала я печами, ответила: – Давай,

      А ангелы порхали, метели белый вальс.

      Нас закружил, и стало тепло мне и светло.

      С тех пор ищу повсюду я черное крыло…

      И снова Бродский нас чарует Словом,

      В движенье губ оставшимся немым,

      Воспринимая смысл его по-новому,

      Над пропастью контекстов мы парим,

      И многозначность так порой пугает,

      И так влечет движенье губ куда-то,

      Оно лишь суть иную отражает,

      И смыслы все и все его утраты,

      Что остается, сила и сомненье,

      Венеции печальные штрихи,

      И если ты дожил до грез паренья,

      То суть стиха легко так упустить.

      Но хочется как прежде дотянуться,

      До смыслов и до сути, ангел мой,

      Быть может нам в Венецию вернуться,

      И побродить по мокрой мостовой.

      Услышав речь негромкую, очнуться,

      Иную суть читая по губам.

      Мир глух и нем, и только б оглянуться,

      Аид нам не позволил, чтобы там,

      Во тьме его мы не смогли остаться,

      И вырвались в пучину жизни вновь,

      Она бурлит должны в ней появляться

      Иные песни, ведь не вечна ночь.

      Что остается? Только тихий свет

      Звезды давно и быстро отгоревшей.

      Средь поражений, радостей, побед

      В душе моей отнывшей, отболевшей

      Останется таинственная грусть,

      Откуда-то пришедшая тревога.

      Прости меня, я больше не вернусь,

      И к дому не вернет меня дорога.

      Но есть еще поэмы, города,

      Пирушки, свет луны, такой далекой,

      И я приду из дальних стран туда,

      Чтобы попрощаться и уйти до срока.

      Мой путь