Почтмейстер. Удивительное дело, господа! Чиновник, которого мы приняли за peвизора, был не ревизор.

      Все. Как не ревизор?

      Почтмейстер. Совсем не ревизор – я узнал это из письма...

      Городничий. Что вы? что вы? из какого письма?

      Почтмейстер. Да из собственного его письма. Приносят ко мне на почту письмо. Взглянул на адрес – вижу: «в Почтамтскую улицу». Я так и обомлел. «Ну, – думаю себе, – верно, нашел беспорядки по почтовой части и уведомляет начальство». Взял да и распечатал.

      Городничий. Как же вы?..

      Почтмейстер. Сам не знаю, неестественная сила побудила. Призвал было уже курьера, с тем чтобы отправить его с эштафетой, – но любопытство такое одолело, какого еще никогда не чувствовал. Не могу, не могу! слышу, что не могу! тянет, так вот и тянет! В одном ухе так вот и слышу: «Эй, не распечатывай! пропадешь, как курица»; а в другом словно бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!» И как придавил сургуч – по жилам огонь, а распечатал – мороз, ей-богу мороз. И руки дрожат, и все помутилось.

      Городничий. Да как же вы осмелились распечатать письмо такой уполномоченной особы?

      Почтмейстер. В том-то и штука, что он не уполномоченный и не особа!

      Городничий. Что ж он, по-вашему, такое?

      Почтмейстер. Ни се ни то; черт знает что такое!

      Городничий (запальчиво). Как ни се ни то? Как вы смеете назвать его ни тем ни сем, да еще и черт знает чем? Я вас под арест...

      Почтмейстер. Кто? Вы?

      Городничий. Да, я!

      Почтмейстер. Коротки руки!

      Городничий. Знаете ли, что он женится на моей дочери, что я сам буду вельможа, что я в самую Сибирь законопачу?

      Почтмейстер. Эх, Антон Антонович! что Сибирь? далеко Сибирь. Вот лучше я вам прочту. Господа! позвольте прочитать письмо!

      Все. Читайте, читайте!

      Почтмейстер (читает). «Спешу уведомить тебя, душа Тряпичкин, какие со мной чудеса. На дороге обчистил меня кругом пехотный капитан, так что трактирщик хотел уже было посадить в тюрьму; как вдруг, по моей петербургской физиономии и по костюму, весь город принял меня за генерал-губернатора. И я теперь живу у городничего, жуирую, волочусь напропалую за его женой и дочкой; не решился только, с которой начать, – думаю, прежде с матушки, потому что, кажется, готова сейчас на все услуги. Помнишь, как мы с тобой бедствовали, обедали на шерамыжку и как один раз было кондитер схватил меня за воротник по поводу съеденных пирожков на счет доходов аглицкого короля? Теперь совсем другой оборот. Все мне дают взаймы сколько угодно. Оригиналы страшные. От смеху ты бы умер. Ты, я знаю, пишешь статейки: помести их в свою литературу. Во-первых, городничий – глуп, как сивый мерин...»

      Городничий. Не может быть! Там нет этого.

      Почтмейстер (показывает письмо). Читайте сами.

      Городничий (читает). «Как сивый мерин». Не может быть! вы это сами написали.

      Почтмейстер. Как же бы я стал писать?

      Артемий Филиппович. Читайте!

      Лука