Смерть наоборот:

      в конечном итоге отца катят по коридору и завозят в боковую комнату. На двери написано «Кладовка», и это действительно кладовка, но теперь пространство под полками с вещами заставлено еще и медаппаратурой, и к ней подключают отца.

      Видимая часть лица младшей докторши посерела от усталости, но девушка все равно добрая, не торопит меня, а просто стоит поодаль, но как бы вместе со мной у входа в отделение, где в дверном проеме старой кладовки я вижу отца на койке, вижу его откинутую голову, вижу кислородную штуку у него на лице.

      Носильщик, который помог нам въехать в здание и показал удобное место для колясочников, сказал, что из этой кладовки как раз вывезли того, кто как раз отошел, короче, нам повезло.

      Докторша много всего мне рассказывает. Потом она говорит:

      – Вам нельзя оставаться. Извините. Мы будем держать вас в курсе.

      – Все будет хорошо? – спрашиваю ее.

      Она смотрит на меня в упор.

      – Гарантий никаких, – говорит она.

      Затем она просит у меня прощения и, извинившись, поворачивается к другому посетителю.

      До меня вдруг доходит, что на ней, кажется, надет мешок для мусора.

      К двери приближается другая женщина и просит меня уйти. Тоже в мешке для мусора.

      – У вас до сих пор дефицит? – говорю я.

      – А когда его не было? – говорит она.

      – Мы вам позвоним, – говорит третья в мусорном мешке.

      Я засовываю руки в карманы и тут осознаю, что понятия не имею, куда дела ключ от машины.

      Младшая докторша, удаляясь, вероятно, почуяла мою панику. Она окликает меня через весь коридор.

      – Чтобы завести машину, вам нужно вставлять ключ в замок зажигания? Ручаюсь, когда вы подойдете к ней и взглянете на замок, ключ окажется в нем.

      И она права. Я нахожу машину там, где ее оставила: она словно наполовину вывернута из парковочного места, двигатель не заглушен, а одна из задних дверей широко распахнута, словно кто-то только что из нее вышел.

      Я закрываю открытую дверь. Сажусь спереди. Сдаю назад и ставлю машину как положено, то есть по всем правилам.

      Глушу двигатель. С минуту просто сижу.

      Снова завожу двигатель. Понятия не имею, куда ехать.

      Двенадцать часов назад.

      Пока в промежутке между одним и другим (я имею в виду между тем, что только что произошло с его сердцем, и тем, что скоро произойдет) мы ждем скорую, которая не сможет приехать, поскольку скорых не хватает,