Хмель. Алексей Черкасов
Читать онлайн книгу.
березы висит какая-то тряпица. Откуда, думаю? Будто не было тряпицы, когда костер разжигал. Поднялся и снял тряпицу. Тряпка вся истлела, а в той тряпке – пачпорт раба Божьего из Иерусалима.
Толпа чуть отпрянула, и сам старец на шаг отступил. У Лопарева дух захватило: вдруг изобличат с позором да по шее дадут?..
Восковые свечи мотаются огненными косичками.
У Лопарева пересохло во рту.
– Может, кто подшутил надо мной, не знаю, – пробормотал он и развел руками.
Первым опомнился старец. Подошел к Лопареву, попросил показать «пачпорт».
Кто-то из пустынников подсунул старцу икону, на которой разложили восемь лоскутков пачпорта. Долго читали старинную славянскую вязь, буква по букве, и вдруг старец воздел руки:
– Чудо свершилось, чудо! Бог послал к нам праведника из града Божьего Иерусалима!
Глазастая суеверная толпа рухнула на колени.
– Чудо, чудо! – вопили мужики во все горло.
– Чудо, чудо! – визжали старухи.
Старец Филарет упал на колени перед Лопаревым и ткнулся лбом в землю.
– Чудо, чудо!
Лопареву стало стыдно и страшно…
– Всенощную, всенощную! – шквалом пронеслось из конца в конец.
Начали всенощную службу.
Лопарев показал на березу, с которой он снял тряпицу с пачпортом. Возле березы соорудили алтарь, прилепили множество свечей на сучьях, и роща огласилась песнопением.
…После сожжения Акулины с младенцем на обширной елани остался торчать огарышек березы, как черный палец проклятия, грозящий небу.
На огарышек по велению старца Филарета прибили осиновую перекладину – и вышел бело-черный крест.
На крест привязали веревками пустынника апостола Елисея: «Не вводи во искушение, собака грязная!» Это ведь Елисей смутил общину, когда сказал, что видел собственными глазами, как на лбу кандальника, приползшего на карачках к становищу общины, торчали рога Сатаны, а потом вдруг спрятались.
Пустынники со старцем-духовником порешили так: пусть Елисей висит на кресте до того часа, когда в общину вернется праведник, какого Бог послал со своим знамением. Если праведник не простит Елисея, тогда его надо сжечь как еретика и пепел развеять по Ишиму-реке.
Для сжигания Елисея припасли сухой хворост и приволокли на волокуше большую копну сена.
За пять суток жития на кресте Елисей до того почернел, будто его коптили, как поморскую воблу, над дымом.
Первые двое суток Елисей пел псалмы и молитвы.
На третьи сутки от неутолимой жажды перехватило горло, и Елисей не то что петь – шипеть не мог.
В ночь на четвертые сутки полоснуло дождем, и Елисей, задрав бороду, напился воды и окреп.
Поднялось солнце, прижгло лысину, и он, как ни силился, ни одной молитвы припомнить не мог – из головы будто все выпарилось, как вода из чугунка на огне.
«Господи, пощади живота мово, отошли солнце в тартарары, прими мя, Сусе!» – бормотал Елисей.
Ни стона,