Осенняя жатва. Марина Григорьевна Бойкова-Гальяни
Читать онлайн книгу.
что его нет в живых. Миша боялся цыгана, но вскоре убедился, что слухи верны. В тот день мальчик отправился за водой. Вокруг колонки намерз толстый слой льда, и Миша шел очень медленно, боясь поскользнуться. Он заметил край ткани, торчащей наружу, и присмотрелся: цыган, вероятно, упал и не поднялся, так и вмерз.
Как-то Михаил Трофимович рассказал эту историю Маше, и видимо, разбередил память. С тех пор кладовые мозга выдавали по ночам, когда он был беззащитен, эпизод пережитого. Одно утешало, что не всякую ночь.
Дед пришел в себя: голова болела с похмелья. Досадливо поморщился: никак не отмахнуться от воспоминаний. Ну, хоть бы приятное, а то…
Включил чайник, положил в чашку две ложки растворимого кофе и три – сахару. Последнее время приходили тревожные мысли: может, не зря видел себя мальчиком в блокадном городе? Оправдался ли перед Богом, ставя пустые картины? И так ли они пусты? Возможно, был в них бунт. Сам не додумался бы до этого. Опять Маша. Чудная, прекрасная, талантливая Маша. Рита, вылитая мать, но глубже и нервнее, что ли… А краса, фигурка! Гм. Не о том я.
Михаил Трофимович был феноменально ленив, когда дело не касалось чистого творчества, поэтому не противостоял «сильным мира». Сколько лет потратил режиссер, собираясь ставить фильм о Пушкине, сколько тонн бумажной руды перелопатил? Картина так и осталась в мечтах, вызывающих сожаление. Почему? Как долго его водили за нос? Вот, снимешь совместно с чехами – тогда ставь, вот сделаешь картину о летчиках – делай потом, что хочешь. Фильмы изымали из кинотеатров: советские самолеты, видите ли, не разбиваются.
– Это бунт, – однажды восхитилась жена, – ты не знаешь, а я вижу бунт. И пусть зрители не видели картину, но ты оказался опасен для «генералов».
– Я все-таки не такой уж плохой режиссер, – решил Михаил Трофимович, – да и Маша так не думает, что бы ни говорила. И человек тоже неплохой: просто одинокий и непонятый.
Дед вспомнил о Ване и задумался. Ваня, едва оперившийся цыганский паренек, задел струнку в душе старика своей открытостью и детской непорочностью, которая казалась чудом на фоне пьянства и разврата, царящего вокруг. Парнишка помогал Михаилу Трофимовичу по хозяйству, и с замиранием слушал рассказы пожилого человека. Сэм, его брат, имеющий репутацию вора и наркомана, обычно дожидался Ваню на дороге. Что связывало их? Родство, как утверждал цыганенок? Или дед ошибся в юноше? Теперь парня ждал суд. Жестокое убийство двух стариков потрясло деревню. Сэм и Ваня. Потом выяснили, что Ваня не убивал, стоял на «стреме». Сэм влез в дом через веранду, чтобы забрать деньги. Взял топор, стоявший возле печки. Пожилая женщина проснулась, и вор ударил ее обухом в висок. Следом поднялся дед, и Сэм рубанул топором сплеча, поджег дом и выбежал. Ваня погасил пламя и ужаснулся, увидев трупы. Он и позвонил в милицию. Михаил Трофимович пригласил друга-адвоката, цыганская община оплатила расходы.
Жена не одобряла симпатию старика, но мирилась, потому, что, да кто ее знает? Теперь Дед пытался понять