Последняя утопия. Права человека в истории. Сэмюэл Мойн
Читать онлайн книгу.
Московиц, долгое время руководивший одной из таких НПО, после завершения иранского форума с горечью заметил, что идее прав человека «еще только предстоит подстегнуть любопытство интеллектуалов, пробудить воображение социальных и политических реформаторов и вызвать эмоциональный отклик моралистов»2. И он был прав.
Тем не менее пройдет всего десятилетие, и о правах человека начнут говорить по всему развитому миру, причем делать это будет гораздо большее количество людей, чем когда-либо прежде. В настоящее время, когда речь заходит о правах человека, чаще всего имеется в виду защита индивида от государства, а не освобождение колоний или формирование новых эмансипированных наций. «Международная амнистия» обрела широкую известность и, в качестве светоча новых идеалов, в 1977 году получила за свою работу Нобелевскую премию мира. Продвижение и отстаивание ею новых методов правозащиты навсегда изменили представления о том, что значит добиваться гуманитарных целей, породив новый бренд и открыв эпоху интернациональной гражданской адвокации. Жители Запада оставили мечты о революции – как для себя, так и для третьего мира, которым они когда-то правили, – и обратились к другой тактике, рассматривая нормы международного права, гарантирующие соблюдение прав человека, в качестве хранителя утопических устремлений и одновременно механизма их реализации. Даже политические деятели, прежде всего американский президент Джимми Картер, начали ссылаться на права человека как на руководящий принцип внешней политики государств. Наиболее показательным стало то, насколько возрос общественный интерес к рассматриваемой здесь проблематике. Его с легкостью можно измерить, обратившись к упоминаниям фразы «права человека» на газетных страницах. Если до 1940‐х годов англоязычная пресса такое словосочетание практически не использовала, а само это десятилетие было отмечено лишь незначительным оживлением, то в 1977 году оно появлялось в The New York Times в пять раз чаще, чем в любом другом году с самого начала издания этой газеты. Моральные основы мира стали иными. «Обычно историю представляют себе очень долгим процессом, – говорит Филип Рот в одном из своих романов, – а ведь история творится в одночасье»3. Этой мысли трудно найти более убедительное подтверждение, нежели история прав человека.
Невозможно правильно оценить недавнее появление и нынешнее могущество прав человека, не сосредоточившись на их утопическом измерении: на образе иного, лучшего мира, где торжествуют достоинство и уважение, лежащие в основе притягательности этой идеи – даже если само утверждение соответствующего проекта кажется слишком медленной и затянутой реформой. Будучи далеко не единственной разновидностью идеализма, поддерживавшего убежденность и активность людей на протяжении веков, права человека исторически возникли как последняя утопия. Этой утопии удалось стать столь могущественной и столь заметной из‐за того, что прочие утопические