Помолись о нищей, о потерянной,

      О моей живой душе,

      Ты, в своих путях всегда уверенный,

      Свет узревший в шалаше.

      И тебе, печально-благодарная,

      Я за это расскажу потом,

      Как меня томила ночь угарная,

      Как дышало утро льдом.

      В этой жизни я немного видела,

      Только пела и ждала.

      Знаю: брата я не ненавидела

      И сестры не предала.

      Отчего же Бог меня наказывал

      Каждый день и каждый час?

      Или это Ангел мне указывал

      Свет, невидимый для нас?

      Я научилась просто, мудро жить,

      Смотреть на небо и молиться Богу,

      И долго перед вечером бродить,

      Чтоб утомить ненужную тревогу.

      Когда шуршат в овраге лопухи

      И никнет гроздь рябины желто-красной,

      Слагаю я веселые стихи

      О жизни тленной, тленной и прекрасной.

      Я возвращаюсь. Лижет мне ладонь

      Пушистый кот, мурлыкает умильней,

      И яркий загорается огонь

      На башенке озерной лесопильни.

      Лишь изредка прорезывает тишь

      Крик аиста, слетевшего на крышу.

      И если в дверь мою ты постучишь,

      Мне кажется, я даже не услышу.

      Стал мне реже сниться, слава Богу,

      Больше не мерещится везде.

      Лег туман на белую дорогу,

      Тени побежали по воде.

      И весь день не замолкали звоны

      Над простором вспаханной земли,

      Здесь всего сильнее от Ионы

      Колокольни лаврские вдали.

      Подстригаю на кустах сирени

      Ветки те, что нынче отцвели;

      По валам старинных укреплений

      Два монаха медленно прошли.

      Мир родной, понятный и телесный

      Для меня, незрячей, оживи.

      Исцелил мне душу Царь Небесный

      Ледяным покоем нелюбви.

      Золотая голубятня у воды,

      Ласковой и млеюще-зеленой;

      Заметает ветерок соленый

      Черных лодок узкие следы.

      Столько нежных, странных лиц в толпе.

      В каждой лавке яркие игрушки:

      С книгой лев на вышитой подушке,

      С книгой лев на мраморном столбе.

      Как на древнем, выцветшем холсте,

      Стынет небо тускло-голубое…

      Но не тесно в этой тесноте

      И не душно в сырости и зное.

      Приходи