Я в немецком саду работал по весне,

      Вот однажды сгребаю сучки да пою,

      Глядь, хозяйская дочка стоит в стороне,

      Смотрит в оба да слушает песню мою.

      По торговым селам, по большим городам

      Я недаром живал, огородник лихой,

      Раскрасавиц девиц насмотрелся я там,

      А такой не видал, да и нету другой.

      Черноброва, статна, словно сахар бела!..

      Стало жутко, я песни своей не допел.

      А она – ничего, постояла, прошла,

      Оглянулась: за ней как шальной я глядел.

      Я слыхал на селе от своих молодиц,

      Что и сам я пригож, не уродом рожден, –

      Словно сокол гляжу, круглолиц, белолиц,

      У меня ль, молодца, кудри – чесаный лен…

      Разыгралась душа на часок, на другой…

      Да как глянул я вдруг на хоромы ее –

      Посвистал и махнул молодецкой рукой,

      Да скорей за мужицкое дело свое!

      А частенько она приходила с тех пор

      Погулять, посмотреть на работу мою

      И смеялась со мной и вела разговор:

      Отчего приуныл? что давно не пою?

      Я кудрями тряхну, ничего не скажу,

      Только буйную голову свешу на грудь…

      »Дай-ка яблоньку я за тебя посажу,

      Ты устал, – чай, пора уж тебе отдохнуть».

      – Ну, пожалуй, изволь, госпожа, поучись,

      Пособи мужику, поработай часок. –

      Да как заступ брала у меня, смеючись,

      Увидала на правой руке перстенек…

      Очи стали темней непогодного дня,

      На губах, на щеках разыгралася кровь.

      – Что с тобой, госпожа? Отчего на меня

      Неприветно глядишь, хмуришь черную бровь?

      «От кого у тебя перстенек золотой?»

      – Скоро старость придет, коли будешь всё знать

      »Дай-ка я погляжу, несговорный какой!» –

      И за палец меня белой рученькой хвать!

      Потемнело в глазах, душу кинуло в дрожь,

      Я давал – не давал золотой перстенек…

      Я вдруг вспомнил опять, что и сам я пригож,

      Да не знаю уж как – в щеку девицу чмок!..

      Много с ней скоротал невозвратных ночей

      Огородник лихой… В ясны очи глядел,

      Расплетал, заплетал русу косыньку ей,

      Цаловал-миловал, песни волжские пел.

      Мигом лето прошло, ночи стали свежей,

      А под утро мороз под ногами хрустит.

      Вот однажды, как я крался в горенку к ней,

      Кто-то цап за плечо: «Держи вора!» – кричит.

      Со стыдом молодца на допрос привели,

      Я стоял да молчал, говорить не хотел…

      И красу с головы острой бритвой снесли,

      И железный убор на ногах зазвенел.

      Постегали плетьми, и уводят дружка

      От родной стороны и от лапушки прочь

      На печаль и страду!.. Знать, любить не рука

      Мужику-вахлаку да дворянскую дочь!