Они, пошли в самое желанное место на свете – домой!

      – Тебе плохо?

      – Уже хорошо!

      – «Уже»?

      – Понял!

      – Что?

      Он остановился, и она.

      Посмотрел на неё, посмотрел ей в глаза.

      – Невозможно жить виной и болью – возможно только любовью!

      Как внимательно она на него посмотрела, как больно.

      – Ты прав. Знаешь, в чём? В чём именно!?

      – Скажи!? – Тихо спросил Джеррелл, Элен.

      – Ей это не нужно, твоя боль… И даже твоё счастье – не нужно! Им уже ничего не нужно, Джеррелл!

      Она задумалась, Элен.

      – Я как Ты – я этого не понимала… От этого болело моё сердце – не понимала!

      – А нам? – Спросил Джеррелл. – Что нужно нам, живым?!

      – Любить – Ты прав… И двигаться дальше, даже если ползком…

      Она пожала плечами.

      – Просто делать что-то…

      Поняла!

      – Знаешь, что им нужно? Я думаю, только одно: чтобы помнили. Я верю; где-то Там, они живы – где-то Там, они – живое. Они ждут нас, ждут, но не зовут…

      Элен, захотелось сказать человеку, которого она любит:

      – Ты сказал «– Невозможно жить виной и болью – возможно только любовью!»… Да, возможно жить только во имя любви!

      Джеррелл посмотрел на родную свою, на её каштановые волосы с рыжинкой, на милое лицо в веснушках…

      «Соловей пролетает сквозь [страшную] тьму, через [ужасную] боль.

      Это я —

      [близко]

      к лицу твоему,

      [иду]

      на танец с Тобой…»

      – Родная моя, – Нежно сказал ей, он. – Не убегай больше!

      – Не буду!

      Выдохнула (или вздохнула?).

      – Что? – Улыбнулся Джеррелл.

      – Иногда я ни в чём не уверена, а иногда – во всём!..

      Он понял, не смог бы не понять.

      – Ты уйдёшь к ней?

      – Нет.

      Элен удивилась.

      – Я думала, ты этого хочешь, жить с ней!

      – Нет.

      – Ты не разрываешься между нами?

      – Нет.

      Она улыбнулась.

      – Клянёшься как на Библии…

      – «У моей любимой есть чувство юмора, Она, как смешок на похоронах —

      Ей знакомо всеобщее неодобрение. Мне нужно было воцерковить её раньше,

      Если небеса когда-нибудь вещали,

      То она их последний настоящий глашатай»…

      Лукаво улыбнулся.

      Элен