Облако. Звезды. И сбоку

      Шлях и – Алеко. – Глубок

      Месяц Земфирина ока –

      Жаркий бездонный белок.

      Задраны к небу оглобли.

      Лбы голубее олив.

      Табор глядит исподлобья,

      В звезды мониста вперив.

      Это ведь кровли Халдеи

      Напоминает! Печет,

      Лунно; а кровь холодеет.

      Ревность? Но ревность не в счет!

      Стой! Ты похож на сирийца.

      Сух, как скопец-звездочет.

      Мысль озарилась убийством.

      Мщенье? Но мщенье не в счет!

      Тень как навязчивый евнух.

      Табор покрыло плечо.

      Яд? Но по кодексу гневных

      Самоубийство не в счет!

      Прянул, и пыхнули ноздри.

      Не уходился еще?

      Тише, скакун, – заподозрят.

      Бегство? Но бегство не в счет!

      Цыганских красок достигал,

      Болел цингой и тайн не делал

      Из черных дырок тростника

      В краю воров и виноделов.

      Забором крался конокрад,

      Загаром крылся виноград,

      Клевали кисти воробьи,

      Кивали безрукавки чучел,

      Но, шорох гроздий перебив,

      Какой-то рокот мёр и мучил.

      Там мрело море. Берега

      Гремели, осыпался гравий.

      Тошнило гребни изрыгать,

      Барашки грязные играли.

      И шквал за Шабо бушевал,

      И выворачивал причалы.

      В рассоле крепла бечева,

      И шторма тошнота крепчала.

      Раскатывался балкой гул,

      Как баней шваркнутая шайка,

      Как будто говорил Кагул

      В ночах с очаковскою чайкой.

      В степи охладевал закат, –

      И вслушивался в звон уздечек,

      В акцент звонков и языка

      Мечтательный, как ночь, кузнечик.

      И степь порою спрохвала

      Волок, как цепь, как что-то третье,

      Как выпавшие удила,

      Стреноженный и сонный ветер.

      Истлела тряпок пестрота,

      И, захладев, как медь безмена,

      Завел глаза, чтоб стрекотать,

      И засинел, уже безмерный,

      Уже, как песнь, безбрежный юг,

      Чтоб перед этой песнью дух

      Невесть каких ночей, невесть

      Каких стоянок перевесть.

      Мгновенье длился этот миг,

      Но он и вечность бы затмил.