У жизни всех людей одно лицо —

      лицо вопросов безответных.

      Моё лицо – твоё лицо,

      оно сомнением задето.

      Оно нелепо смотрит вдаль,

      пытаясь объяснить былое.

      Оно напоминает тварь,

      зацепленную за живое.

      В объятьях с жёлтой сединой

      смешно кривляется собою

      и с дутых щёк пургу метёт.

      И всё засовывает в рот

      для обнаженья гиблой страсти,

      и плачет горечью в ненастье,

      и купол газа взглядом мнёт.

      Наспех драные, несвежие, но ещё живые

      куски мяса в вечной и неживой вселенной.

      Амбициозные и неразумные;

      многоговорящие и плохо функционирующие;

      порождающие зло

      и неспособные противостоять ему,

      но вкусившие чудеса,

      самими же выдуманные.

      Вновь на дороге жёлтый туман

      сквозь линзы очков и стекло машины.

      Он стелется мягко, как жизни обман,

      а, может быть, кем-то сыгранный финиш.

      Мохнато клубится и в солнце вошёл,

      и вызвал печальной любви озаренье.

      Печаль – это больше, чем хорошо.

      Печаль – это вызов дурным настроеньям.

      Сквозь сок берёзовый

      весенняя гроза

      бьёт током в наши города,

      которые, как жёлтые глаза,

      глядят в упор на огневую вечность.

      Какая славная беспечность —

      очеловеченная вечность:

      топтаться в матерной земле

      и думать только о себе!

      Живые носят в сердце раны,

      а с мёртвых сыплется песок.

      И мир, как суетное пьянство,

      в котором я так одинок.

      Я одинок не в отчужденье

      от чувств, намерений и снов.

      Я одинок, как откровенье

      свободных мыслей, действий, слов.

      И обрываю тень сомненья,

      как схоластический покров.

      Мешает жить фальшь общества —

      приблудница веков.

      Человек мельчает с возрастом,

      наигравшись в детстве в кубики:

      кубики цветные меньше малыша.

      Вот и ходят взрослые, детством уронИмые,

      средь гигантских кубиков.

      Карликам родня.

      Сентябрьская осень похожа

      на женщин под бронзовой кожей,

      ещё распростёртых на ложе

      клубящейся летней любви.

      Последние крики и стоны,

      хрустящих запястьев заломы

      холодный и солнечный ветер

      багровым листом закрутил.

      Нам было тепло и уютно

      на зелени жёлтого солнца,

      но вьюга открыла оконце

      и снег в простыню повалил.

      Прощай, изумрудное лето!

      Прощай, златокудрая осень!

      Я снова на чёрных дорогах

      в проёмах