Так прошло не меньше часа. В доме царила тишина. Потом со двора послышался собачий лай, едва заметный. Звук просочился из узкого окошка под самым потолком подвала. Миша вздрогнул, посмотрел туда.

      Гаврила повернулся, насупившись.

      Хлопнула входная дверь. Тяжелые шаги остановились у подвала. Лязгнул засов.

      – Сидишь, блядь? – рыкнул Соколов. На лице алели две царапины.

      – Пить хочу, – угрюмо сказал отцу Гаврила.

      – Ты отсюда не выйдешь, пока не закончишь, – процедил гнилозубый. Посмотрел на Мишу. – А ты, щегол, смотри, кого я принес.

      Он исчез из проема, а затем, пыхтя, перекинул через порог большой сверток. Отодвинул ногой сына, крякнул, дергая ношу на себя, и сбросил ее с лестницы.

      Гаврила завопил. А Миша без движения смотрел на то, как по ступеням катится тело мамы. Внутри все умерло. Слез не было. Не осталось ничего. Злобные Свиньи победили. Одноклассник плакал наверху, что-то вопил, а Миша смотрел на неестественно вывернутую шею той, что еще день назад читала ему сказку про дракончика Тишку.

      Соколов-старший захлопнул дверь.

      Миша встал. Подошел на дрожащих ногах к телу матери. Коснулся ее щеки пальцем.

      – Мам? – чужим голосом сказал он. Нажал чуть сильнее, продавливая холодную кожу. Гаврила наверху завозился, закричал:

      – Это все из-за тебя!

      Миша лег рядом с мамой, прижавшись к грязному пуховику. Закрыл глаза. В груди было больно, но слезы не приходили.

      – Это из-за тебя! Из-за тебя! – вопил Гаврила. Миша молчал. Папы нет. Мамы нет. Остались только Злобные Свиньи.

      Одноклассник заплакал, по-звериному, в смеси ужаса и отчаяния. А затем пошел вниз.

      – Это ты виноват. Ты виноват. Ты! Ты!

      Миша повернулся на спину. Гаврила спускался, зажав в руках окровавленный молоток. Медленно, словно продирался через сливочное масло. Лицо залито слезами. Глаза красные.

      Злобная Свинья.

      Он медленно поднялся ему навстречу. Молча. Без страха. Как Уткоробот.

      Когда одноклассник ударил молотком, Миша инстинктивно, словно защищаясь от подзатыльника отца, вскинул руку. Вскрикнул от боли в предплечье. Тяжелый молоток вылетел из пальцев Гаврилы, грохнулся о бетонный пол, и мальчики сцепились.

      Миша никогда не дрался. Только если в шутку, когда надо показать удар, а не ударить. Но сейчас он словно понимал, что нужно делать. Вцепился Гавриле в волосы, пока тот барабанил его по спине. Попытался оттянуть голову мальчика от себя.

      Одноклассник извернулся, перекинув через себя Мишу. На пол упала канистра, что-то забулькало. Завоняло едко, противно, как на