В огромном омуте прозрачно и темно,

      И томное окно белеет;

      А сердце, отчего так медленно оно

      И так упорно тяжелеет?

      То всею тяжестью оно идет ко дну,

      Соскучившись по милом иле,

      То, как соломинка, минуя глубину,

      Наверх всплывает без усилий.

      С притворной нежностью у изголовья стой

      И сам себя всю жизнь баюкай,

      Как небылицею, своей томись тоской

      И ласков будь с надменной скукой.

      Как кони медленно ступают,

      Как мало в фонарях огня!

      Чужие люди, верно, знают,

      Куда везут они меня.

      А я вверяюсь их заботе.

      Мне холодно, я спать хочу;

      Подбросило на повороте,

      Навстречу звездному лучу.

      Горячей головы качанье

      И нежный лед руки чужой,

      И темных елей очертанья,

      Еще невиданные мной.

      Скудный луч, холодной мерою,

      Сеет свет в сыром лесу.

      Я печаль, как птицу серую,

      В сердце медленно несу.

      Что мне делать с птицей раненой?

      Твердь умолкла, умерла.

      С колокольни отуманенной

      Кто-то снял колокола,

      И стоит осиротелая

      И немая вышина –

      Как пустая башня белая,

      Где туман и тишина.

      Утро, нежностью бездонное, –

      Полу-явь и полу-сон,

      Забытье неутоленное –

      Дум туманный перезвон…

      Воздух пасмурный влажен и гулок;

      Хорошо и не страшно в лесу.

      Легкий крест одиноких прогулок

      Я покорно опять понесу.

      И опять к равнодушной отчизне

      Дикой уткой взовьется упрек:

      Я участвую в сумрачной жизни,

      Где один к одному одинок!

      Выстрел грянул. Над озером сонным

      Крылья уток теперь тяжелы,

      И двойным бытием отраженным

      Одурманены сосен стволы.

      Небо тусклое с отцветом странным –

      Мировая туманная боль –

      О, позволь мне быть также туманным

      И тебя не любить мне позволь!

      Сегодня дурной день:

      Кузнечиков хор спит,

      И сумрачных скал сень –

      Мрачней