Дела плоти. Интимная жизнь людей Средневековья в пространстве судебной полемики. Ольга Тогоева
Читать онлайн книгу.
тела, которыми я свершил то, на что они жаловались[190].
Важно отметить, что насильственная кастрация в данном случае противоречила определенным неписаным правовым нормам, ведь пострадавший уже являлся мужем обесчещенной девицы. Это противоречие подчеркивалось, в частности, во втором письме Элоизы Абеляру:
Понесенное тобою наказание было бы достойной карой для мужей, виновных в каком угодно прелюбодеянии. То, чем другие поплатились за последнее, ты навлек на себя в результате того самого брака, которым, как ты был вполне уверен, ты уже исправил все свои прегрешения. Собственная жена навлекла на тебя такое бедствие, какое навлекают на прелюбодеев развратницы[191].
Однако сам Абеляр никак не комментировал незаконность действий своих противников, подчеркивая прежде всего собственные нравственные страдания от перенесенного унижения:
Особенно терзали меня своими жалобами и рыданиями клирики и прежде всего мои ученики, так что я более страдал от их сострадания, чем от своей раны, сильнее чувствовал стыд, чем нанесенные удары, и мучился больше от срама, чем от физической боли. Я все думал о том, какой громкой славой я пользовался и как легко слепой случай унизил ее и даже совсем уничтожил;.. как по всему свету распространится весть о моем величайшем позоре[192].
Тема кастрации как почти неотвратимого наказания за преступления сексуального характера (в частности, за адюльтер) возникала не только в письмах о помиловании или в текстах личного характера (эго-документах), но и в средневековых нравоучительных «примерах» (exempla). Так, в сборнике Этьена де Бурбона (1180–1261) рассказывалась история одного развратника, столь сильно страдавшего вследствие своего поведения от боли в гениталиях, что он просил окружающих дать ему нож, дабы отрезать их и не позволять дьяволу терзать его более[193]. Цезарий Гейстербахский (около 1180 – около 1240) также приводил похожий «пример» о священнике, убитом молнией во время сильной грозы. У него оказались сожжены гениталии, хотя все тело осталось нетронутым, из чего прихожане сделали вывод, что погибший был прелюбодеем[194]. Приводивший эти истории в своем исследовании об exempla А. Я. Гуревич отмечал, что чувство стыда, на которое делался в них особый упор, являлось важным средством социального контроля в средневековом обществе: «В „примерах“, касающихся сексуальных проступков, вина и стыд идут рука об руку»[195].
Кастрация мужчины, виновного в преступлении сексуального характера, заставляет нас вспомнить о принципе талиона, известном еще по Закону XII таблиц и представлявшем собой промежуточную ступень между правом убить человека и принять от него денежный штраф[196]. Однако в самом Риме эта норма и, как следствие, система уголовного преследования, предусматривавшая «символическое членовредительство» виновных[197], не получили особого развития[198]. Напротив, подобные наказания были широко распространены
Там же. С. 83.
Там же. С. 31 (курсив мой. –
«Narravit frater Hemericus Coloniensis… quod quidam, qui multum luxuriose vixerat, in fine niger factus ut carbo, torquebatur a dyabolo, maxime membris genitalibus, ita fortiter quod nulla pena tormento suo, ut asserebat, posset comparari; et petebat sibi dari rasorium ut illa amputaret, ne dyabolus in eis haberet materiam vexandi eum; et cum non daretur, volebat surgere, sed non valebat; et in illo dolore mortuus est» (Anecdotes historiques, légendes et apologues tirés de receuil inédit d'Etienne de Bourbon / Publiés par A. Lecoy de la Marche. P., 1877. Р. 391. № 453).
«Cuius genitalia exusta sunt, reliquo corpore intacto. Quae filius eius accurens, calcando extinxit, et avulsit. Ex quo patet fornicatorem illum fuisse» (
Термин Гвидо Руджеро:
В частности, правило талиона не применялось в делах, касавшихся преступлений сексуального характера. Например, за адюльтер как женщине, так и ее любовнику грозила «обычная» смертная казнь: