По нашей странной русской жизни,

      Пирам лачуг, тоске дворцов

      Не осознать любовь к Отчизне,

      Любовь к себе, в конце концов.

      Но познаю пчелы молитву

      И васильковый взгляд в овсе,

      Зарю, идущую на битву,

      В петушьих перьях и росе,

      Тоску разгульную полыни,

      Впитавшей дым, впитавшей пот,

      Колосья, русский дух над ними,

      Сиротство стога у ворот,

      Там ладят улья медвежата,

      Лесовичиха мох прядёт,

      И месяц поит из ушата

      Дымы русалочьих болот.

      И надломив рассвета соты,

      Прикрыв туманом синий взор,

      Сама Россия входит в воду,

      В блаженство женственных озёр.

      Гусей пролётных вереница,

      Густых кувшинок невода…

      И каждый миг не повторится

      Ни через год и никогда.

      И никогда под небом сирым

      Вот так же –

      в славе и красе –

      Заря не воспарит над миром

      В петушьих перьях и росе.

      И полетят другие гуси,

      И песни новые вослед,

      Но так же будут пахнуть Русью

      Полынь

      и этот белый свет.

      Огневица прошла по лесам и болотам Мещёры,

      Запалила брусничные угли в сосновых борах.

      От Криуши до Сынтула солнце накрыло озёра,

      И в берёзах заветрилось золото на куполах.

      Стали травы кудлаты и путаны, словно овчины.

      И упруги, как юные груди, холмы облаков.

      И набухли соски засидевшейся в девках рябины,

      И хмелеют ветра от настоя лесных кабаков.

      И тяжелые, чёрные грузди настырно, угрюмо

      Прорывают покров под тяжёлым напором земли.

      И в пыли тополиной негромкая древняя Тума

      В бортовые машины ссыпает тугие кули.

      Кулаки золотистой картошки, литая капуста…

      Колокольные звоны и звоны осенних берёз.

      Пролетят журавли – вот и снова становится пусто,

      Только синие лужи поутру оближет мороз.

      А вдали, на реке, где-то в Клепиках или в излуке

      У Мартына привольного бьются о берег мальки.

      И стоят в торфяном полумраке зубастые щуки,

      Неподвижные щуки, тяжёлые, как топляки.

      Вот и гуси летят, оглашая прощанием веси,

      Вот и серые гуси родную покинули сень.

      А под ними лесов и болот неумолчная песня,

      А под ними плывут и плывут образа деревень.

      Меня