Пустых небес прозрачное стекло,

      Большой тюрьмы белесое строенье

      И хода крестного торжественное пенье

      Над Волховом, синеющим светло.

      Сентябрьский вихрь, листы с березы свеяв,

      Кричит и мечется среди ветвей,

      А город помнит о судьбе своей:

      Здесь Марфа правила и правил Аракчеев.

      Вестей от него не получишь больше,

      Не услышишь ты про него.

      В объятой пожарами, скорбной Польше

      Не найдешь могилы его.

      Пусть дух твой станет тих и покоен,

      Уже не будет потерь: Он

      Божьего воинства новый воин,

      О нем не грусти теперь.

      И плакать грешно, и грешно томиться

      В милом, родном дому.

      Подумай, ты можешь теперь молиться

      Заступнику своему.

      Под крышей промерзшей пустого жилья

      Я мертвенных дней не считаю,

      Читаю посланья Апостолов я,

      Слова Псалмопевца читаю.

      Но звезды синеют, но иней пушист,

      И каждая встреча чудесней,—

      А в Библии красный кленовый лист

      Заложен на Песне Песней.

      Не тайны и не печали,

      Не мудрой воли судьбы —

      Эти встречи всегда оставляли

      Впечатление борьбы.

      Я, с утра угадав минуту,

      Когда ты ко мне войдешь,

      Ощущала в руках согнутых

      Слабо колющую дрожь.

      И сухими пальцами мяла

      Пеструю скатерть стола...

      Я тогда уже понимала,

      Как эта земля мала.

      Голубя ко мне не присылай,

      Писем беспокойных не пиши,

      Ветром мартовским в лицо не вей.

      Я вошла вчера в зеленый рай,

      Где покой для тела и души

      Под шатром тенистых тополей.

      И отсюда вижу городок,

      Будки и казармы у дворца,

      Надо льдом китайский желтый мост.

      Третий час меня ты ждешь – продрог,

      А