А на третий поснимала,

      Золотой сняла кокошник

      И серебряный налобник,

      Унесла на горку в домик,

      Спрятала под крышку в ящик;

      Там лежат они доселе,

      Я их больше не видала.

      Ты надень из шелку ленты

      И из золота налобник.

      Ты надень блестящий жемчуг,

      Золотой на шею крестик,

      Полотняную сорочку.

      Шерстяное вынь ты платье

      Из тончайшей мягкой шерсти,

      Пояс шелковый наденешь,

      Там возьмешь чулки из шелку,

      Башмаки из тонкой кожи.

      Заплети получше косы,

      Лентой шелковой свяжи их;

      Не забудь на пальцы кольца,

      Золотые вынь запястья!

      Вот тогда домой придешь ты,

      В кладовой принарядившись,

      И родителям на радость,

      И родным всем на утеху.

      Как цветочек, ты пройдешься,

      Как малинка, по дорожке,

      Станешь ты стройней, чем прежде,

      И красивей несравненно».

      Так ей матушка сказала,

      Так промолвила девице.

      Но она словам не внемлет,

      И речей она не слышит.

      Вышла быстрыми шагами,

      По двору идет, рыдает,

      Говорит слова такие

      И такие речи молвит:

      «Что такое мысль блаженных,

      Помышления счастливых?

      Ведь не то ли мысль блаженных,

      Помышления счастливых,

      Что вода при колыханье,

      Что волна воды в ведерке.

      Что такое мысль печальных,

      Помышленья бедной утки?

      Ведь не то ли мысль печальных,

      Помышленья бедной утки,

      Что весенний свет в овражке,

      Что вода в колодце темном.

      Ах! как часто мысль девицы,

      Дума девушки несчастной,

      Боязливо полем ходит,

      Пробирается лесочком,

      По траве ползет тихонько,

      По кустам, по мхам засохшим!

      Дума та смолы чернее,

      Дума та угля темнее.

      Мне б гораздо лучше было,

      Если б я не родилася,

      Если б я не подрастала,

      Не видала бы на свете

      Дней печали и несчастья,

      Если б я жила немного;

      На шестую ночь скончалась,

      На восьмую умерла бы;

      Мне б тогда не много нужно:

      Чуть холстины на рубашку

      Да под дерном уголочек.

      Мать поплакала б немножко,

      А отец еще поменьше,

      Брат совсем не стал бы плакать».

      День, другой девица плачет.

      Мать опять ее спросила:

      «Ты о чем, девица, плачешь,

      Дочка бедная, горюешь?»

      «Оттого, бедняжка, плачу,

      Горевать всю жизнь я буду,

      Что меня ты обещала,

      Отдала ты дочь родную

      Старику тому утехой,

      Быть для старого защитой,

      Быть для дряхлого опорой

      Да в избе его