Зачем вам сказывать, друзья,

      Что было как потом со мною;

      Скажу вам только то, что я

      Везде с обманутой душою

      Бродил один как сирота,

      Не смея ввериться, как прежде,

      Все изменяющей надежде.

      Мир был чужой мне, жизнь пуста –

      Уж я был в Греции прекрасной,

      А для души моей несчастной

      Ее лишь вид отравой был.

      День приходил – день уходил;

      Уже с Балканския вершины

      Открылись Греции долины,

      Уж море синее, блестя

      Под солнцем пламенным Востока,

      Как шум нагорного потока,

      Обрадовало вдруг меня…

      Но как спастися нам от Рока! –

      Я здесь нашел, здесь погубил

      Почти все то, что я любил.

      Где Геллеспонт[2] седой, широкий,

      Плеская волнами, шумит,

      Покрытый лесом, одинокий,

      Афос[3] задумчивый стоит.

      Венчанный грозными скалами,

      Как неприступными стенами

      Он окружен. Ни быстрых волн,

      Ни свиста ветров не боится.

      Беда тому, чей бренный челн

      Порывом их к нему домчится.

      Его высокое чело

      Травой и мохом заросло.

      Между стремнин, между кустами,

      Изрезан узкими тропами

      С востока ряд зубчатых гор

      К подошве тянутся Афоса,

      И башни гордые Лемоса[4]

      Встречает удивленный взор…

      Порою корабли водами

      На быстрых белых парусах

      Летали между островами

      Как бы на лебедя крылах.

      Воспоминанье здесь одною

      Прошедшей истиной живет.

      Там Цареградский путь идет

      Чрез поле черной полосою.

      (Я шел, не чувствуя себя;

      Я был в стремительном волненье,

      Увидев, Греция, тебя!)

      Кустарник дикий в отдаленье

      Терялся меж угрюмых скал,

      Меж скал, где в счастья упоенье

      Фракиец храбрый пировал;

      Теперь все пусто. Вспоминанье

      Почти изгладил ток времен,

      И этот край обременен

      Под игом варваров. Страданье

      Осталось только в той стране,

      Где прежде греки воспевали

      Их храбрость, вольность, но оне

      Той страшной участи не знали,

      И дышит все здесь стариной,

      Минувшей славой и войной.

      Когда ж народ ожесточенный

      Хватался вдруг за меч военный –

      В пещере темной у скалы,

      Как будто горние орлы,

      Бывало, греки в ночь