Фаэтоны. Сергей Михайлович Христофоров
Читать онлайн книгу.
Мазня! Никто их не понимает, только некоторые делают вид. «Черный квадрат» – это массовый обман населения!
– И единственный выход – сюрреализм, то есть сверхреальность. Вот тут-то фотография бессильна. Она никак, никаким монтажом не покажет того, что рождает фантазия автора…
– Как это фотография не покажет? Еще как покажет, – возразила вдруг Лена.
– Может быть, лучше о театре? – предложил я. Его рассуждения о живописи не то, что раздражали меня, но я боялся наговорить ему грубостей, ибо такой ахинеи давно не слышал. – Ты все же здесь гораздо больший спец.
(Целые две недели я и не вспоминал её! Сейчас это невозможно себе представить! Я должен был думать о ней каждую минуту. Я должен был позвонить ей в тот же день. Прямо из общаги. Я потерял целых две недели!)
– О театре? Пожалуйста? – намеков Гималеев явно не понимал. Мы еще выпили. Я почувствовал себя гораздо свободнее.
– Что вытеснит театр? – говорил он, – Ну, понятное дело, кино. И телевидение. Думаю даже, их сочетание. Но именно сюрреализм спасет театр.
– Здрассте! А при чем здесь сюрреализм? Ведь средств у театра меньше, чем у кино. По твоей логике.
– Правильно. Но дело в другом. В чем сущность театра? В его непосредственной связи со зрителем. Подчеркиваю: непосредственной. Причем именно с массой людей, собравшихся в одном месте. И дело тут вовсе не в сюрреалистических пьесах. Они тоже могут экранизироваться и даже еще эффектнее. Но в театре есть возможность непосредственно действовать на подсознание, непосредственно вызывать к жизни то, чего не дает нам реальность. Механизм этого воздействия… Тут все идет от истоков театра и уходит в область психологии, мышления, стадного инстинкта. Но я могу… Если вы почитаете работы… забыл, как его…
– Я уже ничего не понимаю, – вставила Лена. – В кинотеатр разве не такая же масса зрителей?
– Вы ниче не понимаете!
– Да, пожалуй, Джим, – поддержал я ее, – Работ мы не читали, а без этого и не поймем ничего. Скажи в двух словах: наша опера – твой новый шаг в области сверхтеатра? Сюр-театра, короче?
– Ты понял меня?! – изумился Гималеев, – Да, именно к этому я и стремлюсь. Именно над этим я и бьюсь уже давно – создать сплав музыки, зрительных образов, танца…
– А, ну, помним-помним. Вернисаж, поющие поэты…
– Какой вернисаж? – насторожился Гималеев.
– Там еще картины пропадали.
– Где что пропадало?! Ничего не пропадало. Ну, да, были обыски в помещении… Что-то изъяли. Пусть еще скажут спасибо, что ДО выставки, а не после.
– Это почему?
– А я на себя все взял. Где картины брал, не помню, у кого, не знаю.
– Ты – герой! – подытожил я.
***
Уже стемнело. Весеннее, еще не жаркое солнце закатилось за горизонт, и в комнате стало по-сумеречному мрачно и тихо. Веселил только огонек в камине. Предметы постепенно теряли