Железные зерна. Виктор Гусев-Рощинец
Читать онлайн книгу.
борозду, ощущая в руках податливость умной и чуткой машины. И если уж нечто подобное я могу хотя бы вообразить в отношении трактора или автомобиля, то что можно сказать о наших «изделиях», которые в принципе не предназначены служить человеку, а лишь только в случае самого страшного могут стать довольно таки, скажем прямо, ненадёжной защитой. Я, во всяком случае, в них не верю. Не стану отрицать, что по натуре своей я пессимист, и всё что было сказано выше, представляет мою собственную точку зрения, а что касается употреблённого мной местоимения «мы», то в него я включаю лишь трёх-четырёх своих друзей и, может быть, ещё сотню-другую знакомых-сотрудников, чьи высказывания дают мне для этого некоторые основания; и даже когда я говорю «все мы», я опять имею в виду только эту – в общем-то достаточно представительную, говоря языком статистики, – выборку. Не знаю – не помню – был ли я пессимистом всегда – в двадцать, в тридцать лет, – или это результат действия того закона, который гласит, что длительно переживаемые эмоции – состояния – становятся свойствами (а с эмоциями мне действительно не повезло – и тут уж ничего не поделаешь) но что я пессимист последние десять лет, с тех пор как погибла моя жена, не подлежит сомнению. Кроме того, я, кажется, не совсем здоров, и всё это вместе взятое в какой-то мере извиняет меня, тем более что обстоятельства смерти моей жены так тесно связаны с моей работой. Мой друг Бахметьев, будучи в некотором смысле моим антиподом, настойчиво убеждал меня и продолжает убеждать своим нетускнеющим образом, что я ошибаюсь, что моё восприятие действительности неадекватно (чему?!), и что вообще я просто зануда; я готов присоединиться к его мнению, я согласен, что быть всегда слегка пьяным и влюблённым, каким был он сам, несравненно лучше, чем «тянуть лямку» (вероятнее всего, ощущение «лямки» – составная часть моего пессимистического мировосприятия), но где взять силы? Ежедневный алкоголь – я пробовал – совершенно убивает меня, отнимая последнее чем я располагаю – уважение моих детей; а влюбляться мне всегда было сложно по причине моих высоких требований к сексуальным объектам. Сам Бахметьев умер, уже выйдя на пенсию, работая в «шарашке», не препятствующей образу жизни, воспетому Омаром Хайямом, и ничто не могло сломить его могучего оптимизма. Похоже, он три года просто репетировал свой уход: заболел и вылечился от язвы желудка, вскоре после того ввиду спровоцированной соседом ссоры с рукоприкладством отсидел «пятнадцать суток» и в довершение, починяя крышу на даче у бывшей жены (дом был построен его собственными руками и отказан при разделе имущества в пользу сына; вследствие несомненного благородства этого шага Диночка почитала себя обязанной и когда привлекала нас к ремонтным работам, не скупилась на выпивку) Юрик упал с лестницы и о поленницу поломал рёбра. И всё это увенчалось последней любовью: не только он любил (надо же, думал я, успел