Памятная встреча на сеновале запала Спиридону в душу и уже на следующий день, он снова пожаловал к Лукерье для серьёзного разговора. По этому поводу Пантюхин даже одел под фуфайку чистую рубаху и зачем-то повязал на шею свой единственный галстук, который был куплен по случаю школьного выпускного.

      – Здравствуй, Лукерья! – начал он, как и полагается – не в лоб, а несколько издалека, – погода-то какая, так и шепчет – займи да выпей.

      – В долг не дам, – старуха тут же безжалостно пресекла попытку Спиридона, истолковав его слова по-своему.

      – Да я не о том…

      – О чём же тогда? – заинтересовалась Лукерья.

      – Да, мне твоя животина приглянулась. Необычная она у тебя, – промямлил Пантюхин, решив, что самое время перейти к сути вопроса.

      – Знамо дело! – согласилась Лукерья, – такой второй жиртресины в деревне нет – она самая дородная! Даже жалко её резать.

      При этих словах хрюшка, отиравшаяся поблизости, жалобно взвизгнула.

      «Ну, точно, как человек, – восхитился Спиридон, – всё понимает».

      – Ты вот что, – откашлялся Пентюхин, – продай мне её.

      – Продать?! – прищурилась бабка, – да где тебе, детинушка! Ты же гол, как сокол! А Жирная больших денег стоит!

      – Сколько?

      Старуха ненадолго задумалась.

      – Десять тыщ давай – и забирай!

      – Ты что, Лукерья, белены объелась?! – опешил Спиридон, – да в нашей деревне дом в два раза дешевле стоит!

      – А я тебе не дом продаю, а сало и мясо! – разозлилась старуха, – я цены хорошо знаю! А в Жирной, почитай, кило сто двадцать будет! Поеду в город и за пятнадцать её продам!

      – Но послушай, – начал Пентюхин, однако Лукерья перебила его:

      – Проваливай отсюда, нищета! Сам в драных портах и ватнике, а туда же – покупать! Проваливай, пока я на тебя Трезорку не спустила!

      Спиридон опустив голову побрел домой. У калитки остановился и глянул на свинью. В глазах у той блестели слёзы.

      – Можно я буду её навещать? – тихо попросил он.

      – Кого? – удивилась Лукерья.

      – Свинку.

      Старуха затряслась от хохота.

      – Буду приходить и платить тебе пять рублей.

      – Десять! – кивнула бабка, – плати червонец и навещай хоть по два часа в день.

      – Договорились, – кивнул Пентюхин и ушёл.

      Старуха проводила его долгим взглядом и тихо пробормотала:

      – Совсем дурачок. Грех обижать убогого, но червонец тоже на дороге не валяется.

      А Спиридон шёл и чувствовал,