Дневник провинциала в Петербурге. Михаил Салтыков-Щедрин

Читать онлайн книгу.

Дневник провинциала в Петербурге - Михаил Салтыков-Щедрин


Скачать книгу
эфиопского языка. И таким образом получится поколение дремотствующее, но бодрое и не только не препятствующее знакам препинания, но деятельно на постановку их согласное.

      При таковом согласии реформы примут течение постепенное и вполне правильное. При наступлении благоприятного времени начальство, конечно, и без сторонних побуждений издаст потребную по обстоятельствам реформу, но оная уже будет встречена без сомнения, ибо всякому будет известно, что вслед за тем последуют годы, кои имеют быть употреблены на то, чтобы ставить той реформе знаки препинания. Что, кроме системы нравственного оглушения, может дать такой, превышающий всякие ожидания, результат?

      Будучи вынужден, по неприятностям, оставить службу и проживая в своей чухломской усадьбе, я имел возможность много о сем предмете рассуждать и даже меняться мыслями с некоторыми уважаемыми соседями, и все мы пришли к заключению: Токевиль прав.

      Законов издавать права не имею, но преподать нечто к изданию таковых – могу.

      С горестью покинул службу; с радостью вновь возвратился бы в лоно оной, но удостоюсь ли сего по трудным и превратным нынешним обстоятельствам – настоящим образом предсказать не могу.

      Но ежели бы сей мой прожект оказался почему-либо неудобным – могу написать другой, более удобный.

      Бывший штатный смотритель чухломских училищ, титулярный советник Иван Филоверитов

      P.S. Многие из сверстников моих давно уже архиереями; я же вынужден взяться за плуг. А у нас, в Чухломе, и овес никогда более как сам-третей не родится!

      Я был унижен, оскорблен, раздражен…

      Вот, думалось мне, ни образования, ни привычки мыслить, ни даже уменья обращаться с человеческою речью – ничего у этого человека нет, а между тем какую ужасную, ехидную мерзость он соорудил! И как свободно, естественно созрела она в его голове! Ни разу не почувствовал он потребности проверить себя, или посоветоваться с своею совестью, или, наконец, хоть из чувства приличия, сослаться на какие-нибудь факты. Нет; он имел в виду только одно: что ему предстоит сочинить пакость и что измышление его, яко пакостное, непременно найдет себе прозелитов.

      Выскажи он мысль сколько-нибудь человеческую – его засмеют, назовут блаженненьким, не дадут проходу. Но он явился не с проектом о признании в человеке человеческого образа (это был бы не проект, а опасное мечтание), а с проектом о превращении человеческих голов в стенобитные машины – и нет хвалы, которою не считалось бы возможным наградить эту гнилую отрыжку старой канцелярской каверзы, не нашедшей себе ограничения ни в совести, ни в знании.

      Филоверитов стоял передо мной как живой. Длинный, змееобразный, он взвивался, складывался пополам, ползал. Голос у него был детский, плачущий, на глазах дрожали слезы крокодила. И он так вкрадчиво смотрел на меня этими глазами, как будто говорил: «А хочешь, мой друг, я засажу тебя за эфиопские


Скачать книгу