Парижские подробности, или Неуловимый Париж. Михаил Герман
Читать онлайн книгу.
роковой старинной колокольни, той, чей звон стал увертюрой кровавой ночи, можно было разглядеть за боковым порталом церкви. Она была чудо как стройна и горделива, эта квадратная угловатая башня – уже почти скрытый от нынешнего города символ былой трагедии. С закругленными сверху окнами, еще хранящими память о романском зодчестве, фланкированная готическими «пламенеющими» пинаклями, лишенная, как и Нотр-Дам, остроугольного навершия, но все равно сохраняющая тяжелую грацию, она высилась каменным призраком минувшего, забытого уже Парижа.
Церковь многое пережила: ее не раз и малоудачно перестраивали, революция превращала ее и в магазин фуража, и в типографию, даже в Храм Возрождения теофилантропов[58]. Но ныне ей уже не грозит ничего, кроме забвения, хотя ведь немало любопытных приходят любоваться ею.
И смешивались времена: сияющие в спускающихся сумерках электрические буквы «Samaritaine» напоминали и о роскошном и совершенно недоступном универмаге, где можно было лишь любоваться слишком дорогими вещами, и о давно исчезнувшей водонапорной башне со статуей Доброй самаритянки, той самой построенной при Генрихе IV башней, мимо которой ходили мушкетеры Дюма…
Я только еще начинал догадываться, как я со своими книжными познаниями и детскими мечтами бесконечно далек от реального и вместе с тем перенасыщенного собственной историей, воспоминаниями, фантомами и ассоциациями Парижа. Париж – город более чем современный, его живая, теплая, сложнейшая жизнь (без ощущения и понимания которой история – лишь череда книжных призраков) оставалась скрытой от меня, а я метался между далеким прошлым и робкой суетой чудом попавшего в Париж советского человека, сбитого с толку калейдоскопом словно бы и значительных, но совершенно случайных подробностей, запоминавшихся с ненужной отчетливостью. И понимавшего к тому же: действительность, в которой мы жили уже более полувека, не оставляла решительно никаких надежд на то, что я когда-нибудь смогу сюда вернуться. Сказать, что я тогда многое понял, было бы сильным преувеличением. Но первая – не «туристическая» – поездка в Париж если и не открыла мне глаза, то заставила всерьез задуматься об очень многом. Париж оставался для советского человека (даже там побывавшего) воспоминанием о прошлом и становился мечтой (скорее всего, несбыточной) о возвращении в него. Но он уже перестал быть недосягаемой сказкой, он оказался реальным, осязаемым. Он существовал.
Бульвар дю Пале
Каждый раз, проезжая на автобусе через двор Лувра мимо прекрасных сверхсовременных полупрозрачных пирамид (кто думал о подобном в начале 1970-х?!), я вспоминаю с болезненной отчетливостью: незадолго до возвращения в августе 1972-го совершал я этот уже привычный путь, смотрел направо, вдаль на Триумфальную арку, угрюмо прощаясь с Парижем, не рискуя и мечтать, что когда-нибудь сюда вернусь. Но внезапно почти белое, низкое, «платиновое» солнце плеснуло в автобусное окно и почему-то показалось: