Неповторимые картины

      рисуют кисти обнаженных рук,

      сплетая чувства все в единый

      невидимый, неизъяснимый круг.

      Печали, радости, тревоги,

      сомненья, счастье – сердца целый сад —

      так просто отбивают ноги,

      как будто давят спелый виноград.

      И танец льется, как вино,

      в нем – истина. Обман в нем неуместен,

      души и тела неуместен торг,

      притворство в нем запрещено,

      ведь неизменно – откровенно честен

      дионисийства чувственный восторг.

      Там, где тела – моря,

      там, где руки – реки

      (чертит стопой заря

      тающее навеки),

      там, где морей сердца

      льются друг в друга руками

      (чертит заря без конца

      навеки в волнах стопами),

      музыка там – луна,

      из-за нее приливы,

      из-за нее отливы

      (луной и заря полна —

      как ночь освещают свечи,

      луною блестят ее плечи).

      Глубины сердца на руках-равнинах

      пускают корни, в пальцах прорастая,

      и те цветут, касанья распуская —

      цветы даров взаимных, двуединых.

      И в музыке сплетаются венками

      они, что никогда неповторимы…

      И до конца не ясно, кем творимы

      и чем полны: реальностью ли, снами?

      Ответов нет. Но не нужны ответы:

      любое таинство – всегда завет,

      как страсть заката и покой рассвета.

      Глубины сердца если им согреты,

      необходимости в вопросах нет:

      пусть лишь цветут объятий чудоцветы.

      О, сердце, о, мягкое золото!

      (Через руки льет солнце свой светлый, свой трепетный лик)

      И другими руками сияние это расколото,

      чтобы сердце – другое – впитало его каждый блик.

      Просветление —

      лишь заклятие

      и прозрение

      темноты.

      Так и знание —

      лишь объятие

      и сознание

      правоты.

      Вот и сердце – как солнце – всегда оно молодо! —

      животворного золота чистый родник.

      Где слово мне найти для всех даров,

      столь щедро расточаемых тобою,

      текущих вдоль смотрящих с берегов

      божественно, без умысла, рекою? —

      для каждого движенья твоего,

      в пространстве