«Уния» и другие повести. Роман Воликов
Читать онлайн книгу.
сравнению с горячо любимым Горацием и даже менестрелями.
Она без иллюзий оценивала тупость окружающих её людей, она полностью отдавала себе отчёт, что, дай Бог, из их правнуков будет толк, что она всего лишь кирпичик в непритязательном фундаменте здания, которое когда-нибудь, если его не разрушат стихии, признают великолепным.
Но её деятельная натура вовсе не желала быть кирпичиком, посты и молитвы не обеспечивали должного смирения перед Божественной волей. Со всей откровенностью она могла признаться себе, что её тяготит прозябание в монастыре, а ещё более её тяготит невозможность изменить судьбу.
Все эти ощущения, в качестве цельной картинки она пыталась изложить в стихах, но то, что так ясно и выпукло звучало у неё в голове, будучи написанным, рассыпалось на банальные и хрупкие фрагменты.
Однажды она представила себя стариком, прожившим не слишком счастливую, но и не очень горестную жизнь. В этой жизни всего было понемногу, но ничего сверхъестественного, ничего трагичного, ничего необыкновенного. Сейчас, перед концом, его не радует ни вино, ни женщины, ни еда. Он сидит на скамеечке на солнце и меланхолично повторяет: «Жизнь не рифмует меня, я не рифмую себя, меня не рифмует жизнь…»
Скво решила, что это хорошо. Что это можно назвать – светский псалом. Она поехала в Дижон и попросила капельмейстера кафедрального собора исполнить стихи под звук органа. Тот с минуту играл, повторяя высоким голосом речитатив, затем повернулся к Скво и произнёс: «Простите, аббатиса, но это бред…»
«Наш век, аббатиса, никак нельзя назвать временем смирения, – однажды написал ей Лаврентий Венет, издатель из Турина, с которым она вела многолетнюю переписку. – Мир расширяется у нас на глазах, и я имею в виду не только открытия, сделанные испанскими мореходами. В ереси Лютера, расцветающей буйным цветом на севере, я вижу очередную попытку беспокойных людей отринуть евангельскую простоту и выйти на новый этап развития. Это бывало не раз в человеческой истории, и всегда сопровождалось непомерной жестокостью, что и наблюдали в прошлом веке в зверствах гуситов в Богемии. Ничего удивительного в этом не нахожу, благие пожелания, как известно, всегда ведут только в одно место. Я посылаю вам, дорогой друг, недавно изданную мною книгу. Книга эта называется „Иудейские древности“ и состоит из произведений неизвестного мне древнеримского автора Иосифа Флавия. Сдаётся мне, что это подделка. Рукопись на латыни принес некий Самуил Шеллам, беглый марран из Сеговии. Вёл себя он странно, отказывался покидать комнату, где переписчики снимали копию, больше рукопись ни разу показал, потом вовсе заявил, что потерял её. Он предложил за издание хорошую сумму, я не смог отказаться, по мере своих возможностей поправил стиль в тех местах, где он показался мне особенно убогим, и напечатал. Прочтите, мне важно знать ваше мнение».
Наш век нельзя назвать временем смирения, подумала Скво. А каким именем его можно назвать? Лицемерия, беспутства и подтасовок? За годы службы в канцелярии кардинала