Озарения. Владимир Пироцкий
Читать онлайн книгу.
жители общаги даже звали Тщеславие в гости, угощали портвейном и потом вместе заунывно-душевно, на весь этаж, старательно выпевали все ноты про коня или про мороз-мороз. Тщеславие умело играть на скрытых струнах души окружающих, объединяя свои усилия с Гордостью, Высокомерием и Честолюбием, которые жили в соседней комнате в компании со Справедливостью. К ним присоединялись и некоторые другие, о которых не принято было говорить вслух, но они чувствовали себя полноправными участниками общественной жизни.
Кстати, все вышеперечисленные и подразумеваемые персонажи регулярно появлялись на общих собраниях жильцов. Если кто-то захочет подробнее узнать, кто имеется в виду, он может легко вспомнить их по анекдотам. Ведь анекдоты говорят больше, чем мы слышим и видим.
А при чем тут Подлость? К тому же, это как-то не красиво звучит. Может это имя или прозвище было дано несправедливо? Да нет, на самом деле, сначала это был Нормальный Парень или Наш Парень или просто Свой, а когда пришел Пян-Се Ц, Свой почти сразу стал, как чужой, и превратился в Подлость.
Все как-то быстро привыкли и теперь нередко так и называют его, причем без всяких «негативных коннотаций», как оправдывался Ум на последней гулянке. Нормальный Парень был вполне себе видный, высокий, плечистый и поначалу компанейский. С ним можно было и поговорить, и покурить, и выпить в компании, хотя в обиду он себя не давал и мог четко «обозначить границы», как опять же сказанул Ум, а мог и приколоться над кем-нибудь, используя чьи-либо пьяные откровения.
Он умел танцевать, был галантным, знал стихи наизусть, играл в общежитской футбольной команде, нравился девушкам, слыл сердцеедом и менял их, как перчатки. Сплетня иногда намекала, что Наш Парень, при случае, по пьяни, сам он называл это подшофе, мог с удовольствием нарушить чужие границы, даже если это были границы жертвы. Но он всегда утверждал, что его жертва сама этого хотела и провоцировала его. И ему всё сходило с рук, как с гуся вода.
Подлость постоянно спорил со Справедливостью, стремясь переиродить ее, – требовал справедливости для себя. Он говорил о необходимости защиты оскорбленных чувств нарушителей чужих границ. Об этом он нередко шушукался со Сплетней и, усмехаясь, пояснял, что он так шутит.
Иногда Подлость прибегал к услугам Клеветы, старшей сестры Сплетни. Это помогало ему бороться с карьеристами, пытавшимися обогнать его по службе, с помощью их связей с начальством в фирме, где он работал. Еще он подрабатывал в Министерстве иностранных дел курьером и еще кем-то.
С Клеветой он рассчитывался тортиком и намеками на то, что Клевета – самое могущественное лицо в нашей общаге, по-своему даже благородное, хотя скорее осмотрительное, так как умеет хранить настоящие опасные тайны и отличается скромностью в быту. Клевета понимала, что Подлость расточает комплименты, пользуясь ее подругой Лестью. Клевета и Лесть вместе хихикали над Подлостью