Екатерина Алексеевна Трейтер

      преподавала фортепиано

                                         в музыкальной школе.

      Я проучился у неё три года.

      Тогда я не знал, что в нежно-голубых жилках

      на висках моей учительницы музыки

      течёт кровь Иоганна Вольфганга Гёте.

      В Веймаре он увлёкся женой соседа,

      камер-ревизора Трейтера.

      Мальчик, дитя их любви, стал Трейтером,

      но имя получил в честь настоящего отца.

      Сохранились письма Гёте к его матери

      с упоминаниями о маленьком Иоганне

      и кисет с вышитыми бисером

      портретами отца и сына.

      Их сходство бросалось в глаза.

      Иоганн выучился на врача,

      поступил на русскую службу

      и навсегда остался в России.

      Его потомки по мужской линии

      сохранили фамильное сходство

      с великим предком.

      Особенно в профиль.

      Румяная, белокожая, светловолосая,

      Екатерина Алексеевна жила с матерью.

      В сорок лет она стала ходить с палкой,

      голову повязывала платком, как старуха,

      чтобы садиться в трамвай

                                      с передней площадки

      вместе с инвалидами и пенсионерами,

      и чтобы в вагоне ей уступали место.

      Палка и платок означали,

      что она не собирается жертвовать комфортом

      ради призрачной надежды

      пленить какое-нибудь мужское сердце

      своим блекнущим румянцем,

      голубыми жилками под тонкой кожей,

      консерваторским образованием,

      хорошим знанием «Фауста»

                             в переводе Холодковского.

      Судьба не носит колокольчика на шее.

      Однажды её попросили аккомпанировать

                                                                   певице,

      исполнявшей романсы на стихи Пушкина

      на пушкинской конференции в пединституте.

      Среди