Разбудили меня яркий свет и громкий звук – тяжкий и горестный коровий вздох.

      Обнаружив себя на полу в обнимку со скомканным одеялом, я заморгала и задумалась.

      Мне что, все приснилось?

      – И что это было? Кошмарный сон или сеанс девичьих грез о бурной страсти? – мрачно поинтересовалась Юля.

      Стоя в дверном проеме, она еще не опустила руку, которой хлопнула по выключателю верхнего света, и походила на вождя, приветствующего колонну демонстрантов.

      Судя по выражению лица – на совестливого Цезаря, провожающего идущих на смерть.

      Бурной страсти с одеялами я отродясь не предавалась, поэтому лаконично поддержала вторую версию:

      – Кошмар.

      – Ужас! – с избыточным чувством вскричала Юля, схватившись за голову и выпучив глаза.

      Печальный Цезарь мигом превратился в разъяренную Медузу горгону.

      – Ты что натворила?!

      Горгона выстрелила в меня взглядом, от которого я застыла в полупоклоне.

      Разогнуться не получилось – я тоже увидела то, что так шокировало Юлю: помятый баскетбольный мяч, почему-то зеленого цвета, весь в больших крепких иглах…

      – Чучундра?! – ахнула я, с ужасом осознавая, что наделала.

      Вот, значит, куда пришелся мой богатырский удар подушкой! В занавеску, за которой на полу у теплой батареи ночевала любимица Гавросича!

      Изрядно помятый колючий шар беспомощно лежал на боку, сам по себе, без горшка, оставшегося в укрытии за шторой. – об этом свидетельствовал редкий след из земляных комочков.

      – Я не хотела!

      Я жалко шмыгнула носом.

      – Мне приснился страшный сон про крысу, и в полусне я метнула в нее подушку, но я даже не думала попасть в Чучундру, это совершенно случайно получилось!

      – За случайно бьют отчаянно, – напомнила Юля.

      Она приблизилась к бренному телу кактуса, оторвавшегося от корней и теперь по виду и сути более походящего на перекати-поле, и напророчила:

      – Все, жизнь прошла напрасно. За драгоценную Чучундру Гавросич нас