Дни бегут. Уж он лепечет «мама».

      Растет. Младенца рост так шаток – боже мой!

      Он ходит, говорит: он в возраст уж такой

      Приходит, где язык – впоследствии привычка –

      Едва лишь оперен, бьет крылышком, как птичка,

      И пробует лететь, и кое-как летит.

      «Вот он! Каков сынок! – родная говорит. –

      Ведь он уж учится, он азбуку уж знает, –

      Такой понятливый! Всё на лету хватает.

      Он – страшный умница и плут большой руки, –

      Вообразите, – он уж хочет по-мужски

      Одетым быть! О да, вот он о чем хлопочет!

      Он и по платьицу быть девочкой не хочет.

      Я Библию ему читаю – он за мной

      Всё – слово за словом – мне вторит. Ангел мой!»

      И мать восхищена, и детскою головкой

      Не налюбуется. Обновка за обновкой!

      Что день, то радости. Мечтаньями полна

      О будущем, она им детски предается.

      Какое торжество! Как чувствует она,

      Что сердце матери в ее ребенке бьется!

      Но дни идут, идут, и вдруг – крутой уступ.

      Однажды злейший бич, исчадье ада – круп

      Нежданный налетел и, в дом открыв лазейку,

      Напал на мальчика, схватил его за шейку

      И стал его душить… Тот силится дохнуть –

      Не может: воздуху загородила путь

      Болезнь проклятая, того и жди – разрушит!

      Бедняжку, кажется, и самый воздух душит,

      Гортань его хрипит. Во впавших глазках тень

      Всё глубже, всё темней, – померкнул ясный день,

      Как плод, как ягодка под клевом птицы жадной,

      Ребенок вдруг завял. Как вор, как тать нещадный,

      Его схватила смерть. Отчаянье кругом!

      Гроб, траур, мать, отец, биенье в стену лбом –

      И вопль – ужасный вопль!.. Где мать о сыне плачет,

      Там онемей язык! Что слово наше значит?

      Всё кончено. Нет слов!

      И вот, погружена

      В свое отчаянье, недвижная, она

      Три месяца сидит. Хоть бы малейший трепет

      Был жизни признаком! В устах – несвязный лепет,

      Она не ест, не пьет, глаза устремлены

      Тупые, мутные – в один кирпич стены.

      Тут муж при ней в слезах. Она почти не дышит,

      Тень смерти на лице. Зовут ее – не слышит.

      Порой лишь в ужасе страданья своего

      Шептала скорбная: «Отдайте мне его!»

      Врач мужу намекнул тайком, что было б кстати,

      Когда б родился брат покойному дитяти,

      Что это бы спасло страдалицу; и вот

      Проходит день за днем, проходит месяц, год…

      Потом несчастная вдруг чувствует в недуге

      Под сердцем у себя движенье – и в испуге

      Затрепетала вся, бледнеет: «Боже мой!

      Нет, нет, я не хочу, чтоб был не тот – другой;

      Тот стал бы ревновать, сказал бы: «А! ты любишь

      Другого – не меня, его теперь голубишь;

      Меня забыла ты, достала мне взамен

      Любимца