Журнал «Юность» №10/2024. Литературно-художественный журнал
Читать онлайн книгу.
было в войну. Мне двенадцать лет стукнуло. Человек семь мальчишек нас было или восемь… Раньше думал, на всю жизнь запомню – а нет, с возрастом стал забывать детали. Больше полувека прошло, не шутка.
После заката надо было еду в лес партизанам отнести, нас иногда посылали. Гитлеровцы часто поодаль ездили патрулями. Сорок второй, что ли, год это был. До контрнаступления. Взрослых бы поймали, допрашивали, а с мальчишек что взять? На озеро купаться пошли, взяли в узелки что мамка с собой завернула, да и все. Или коров пасти в поле уходили.
Коров в поле не пасли на самом деле. Мины там были, наши при отступлении оставили. Краем того поля мы на партизанскую тропу и ходили. Пока ее в один день не раскрыли.
Партизан гнали, гнали и нас. Немцы ехали на грузовике и стреляли вслед, кора на соснах трещала, вокруг свистело и бахало – страшно было до безумия. Я никогда в жизни так не бегал. Не думал, что можно вообще бежать с такой скоростью. Когда просека кончилась, поздно было тормозить. Я лишь свернул обратно к деревьям, пробежав по краю минного поля.
Когда сзади полетела земля и обдало жаром спину, я понял, что обогнал взрыв. Только оказалось, не один я тогда выскочил на то поле. Уже забегая в лес, обернулся – и следующая мина посекла не только грузовик с немцами, но и мои глаза.
Мальчишки-друзья меня доволокли все же до деревни. Долго выхаживали. Тяжело было смириться с тем, что я теперь не вижу. Пришлось привыкать. Мне долго-долго снились сны. Цветные, яркие. И сейчас иногда снятся такие, но редко. Очень давно я не видел снов, Леша.
Почему-то в записках деда оказалось много обращений ко мне. Может быть, он писал эти мемуары, чтобы оставить память, и посвящал их внуку – посвящения на первой странице я не нашел, потому что не нашел, собственно, первой страницы. Но мне думалось, что он просто знал. Знал, что я буду читать его записи, и обращался ко мне сквозь годы и туман рассудка. Он будто сидел рядом и рассказывал о своей жизни – так, как никогда не делал раньше.
Долго я читал о дедушкином детстве, о жизни в бедной деревне, о послевоенных тяготах, об уходе за скотиной и чистке чугунков и ведер осокой и речным песком. А потом остановился. В душе как будто вспучился и лопнул какой-то пузырь. Этим пузырем был стыд. Мне показалось жульничеством и неуважением к деду читать его записи глазами.
Я перевязал лицо полотенцем, положил пальцы на испещренную неровностями бумагу… и опешил. Под пальцами буквы сливались в нечитаемый поток точек. Приходилось ощупывать каждый миллиметр этого бугристого холста, чтобы по крупинкам выцеплять из него историю. Я почувствовал себя четырехлеткой, который читает по буквам.
«Незрячие работали на производстве. Это может…»
Прочитав первое предложение, я вспотел. Сдернул повязку с глаз и увидел на часах, что прошло почти тридцать минут. Малодушная течь возникла в моей душе, и решимость прочесть историю «как положено» стала сочиться из нее капля за каплей.
Чтобы отвлечься, я взял в руки гитару. Закрыл дверь в гостиную, чтобы не мешать