Недвижим он лежал, и странен

      Был томный мир его чела.

      Под грудь он был навылет ранен;

      Дымясь, из раны кровь текла.

      Тому назад одно мгновенье

      В сем сердце билось вдохновенье,

      Вражда, надежда и любовь,

      Играла жизнь, кипела кровь;

      Теперь, как в доме опустелом,

      Всё в нем и тихо и темно;

      Замолкло навсегда оно.

      Закрыты ставни, окна мелом

      Забелены. Хозяйки нет.

      А где, бог весть. Пропал и след.

      Приятно дерзкой эпиграммой

      Взбесить оплошного врага;

      Приятно зреть, как он, упрямо

      Склонив бодливые рога,

      Невольно в зеркало глядится

      И узнавать себя стыдится;

      Приятней, если он, друзья,

      Завоет сдуру: это я!

      Еще приятнее в молчанье

      Ему готовить честный гроб

      И тихо целить в бледный лоб

      На благородном расстоянье;

      Но отослать его к отцам

      Едва ль приятно будет вам.

      Что ж, если вашим пистолетом

      Сражен приятель молодой,

      Нескромным взглядом, иль ответом,

      Или безделицей иной

      Вас оскорбивший за бутылкой,

      Иль даже сам в досаде пылкой

      Вас гордо вызвавший на бой,

      Скажите: вашею душой

      Какое чувство овладеет,

      Когда недвижим, на земле

      Пред вами с смертью на челе,

      Он постепенно костенеет,

      Когда он глух и молчалив

      На ваш отчаянный призыв?

      В тоске сердечных угрызений,

      Рукою стиснув пистолет,

      Глядит на Ленского Евгений.

      «Ну, что ж? убит», – решил сосед.

      Убит!.. Сим страшным восклицаньем

      Сражен, Онегин с содроганьем

      Отходит и людей зовет.

      Зарецкий бережно кладет

      На сани труп оледенелый;

      Домой везет он страшный клад.

      Почуя мертвого, храпят

      И бьются кони, пеной белой

      Стальные мочат удила,

      И полетели как стрела.

      Друзья мои, вам жаль поэта:

      Во цвете радостных надежд,

      Их не свершив еще для света,

      Чуть из младенческих одежд,

      Увял! Где жаркое волненье,

      Где благородное стремленье

      И чувств и мыслей молодых,

      Высоких, нежных, удалых?

      Где бурные любви желанья,

      И жажда знаний и труда,

      И страх порока и стыда,

      И вы, заветные мечтанья,

      Вы, призрак жизни неземной,

      Вы, сны поэзии святой!

      Быть может, он для блага мира

      Иль хоть для славы был рожден;

      Его умолкнувшая лира

      Гремучий, непрерывный звон

      В веках поднять могла. Поэта,

      Быть может, на ступенях света

      Ждала высокая ступень.

      Его страдальческая тень,

      Быть