Постепенно курпача* подо мной пропитывается потом. За ночь я просыпаюсь и засыпаю несколько раз, меняя курпачи и подушки. Проснуться просто, а вот заснуть тяжело. Тут же в голову лезут разные мысли, иногда довольно глупые и несуразные. Так и сейчас – жара медленно заползает в моё укрытие. В дни молитвенного бдения мы с Зульфикаром видимся намного реже, чем всегда. Ни у кого нет желания воевать, плести интриги, подсылать ко мне убийц или сочинять гадости про окружающих для собственного удовольствия. Лишь охранная сотня, несмотря на разморённое состояние, несёт службу и старается уберечь своего хана от возможных происков врагов. Я бы не стал заниматься этим во время чилли, тут мозги могут свариться, не успев додумать все детали очередной каверзы.

      Я не очень много ем, но во время чилли аппетит пропадает совсем. Нариман категорически запрещает в это время пить кумыс, он с пеной у рта настаивает на горячем зелёном чае! Как можно в такую жару пить чай?

      – Великий хан! Если вы пьёте холодный кумыс, то разница ощущений между вашим драгоценным нутром и внешней оболочкой достигает небывалой величины и вы начинаете обильно потеть. С потом из вашего бесценного тела выходят так необходимые организму соли! Но если вы будете пить горячий чай, совсем немного, лишь орошая язык и гортань, то такого разброса не будет. Вы будете меньше потеть и терять ценные ресурсы.

      Всё я понимаю. Но, как ребёнок, не могу удержаться. Так и сейчас, стоило отхлебнуть пол пиалы кумыса, так я просто умылся солёным потом. Абдул-Кадыр, стоя на пороге чилля хоны укоризненно смотрит на меня, держа в руках поднос с чайником и пиалами. Он получил от табиба строгое указание, но не может его выполнить. Я и сам не могу понять, как он не даст мне кумыса? Он тоже теряется, оказавшись между двух огней. Но я могу его наказать, а вот Нариман не сможет!

      Кроме дехкан, поливающих поля и огороды, сейчас работают лишь купцы-торговцы, для них нет ни чилли, ни мороза, ни разбойников, ни трудностей бездорожья. Для облегчения их необходимого труда и многочисленных передвижений я приказал строить дороги, сардобы и мосты. Они у меня вызывали восторг и умиление. Я видел старые каменные мосты, построенные сотни лет назад. Видел деревянные, навесные, сплетённые из верёвок и хвороста, чудом соединяющие два утёса и висящие над ущельями…

      Одним из монументальных сооружений был водораспределительный мост на Заравшане близ Кермине. Это был второй грандиозный мост, построенный Али. Если первый через Кашка-Дарью мост опирался на четырнадцать арок и в длину составлял чуть больше ста пятидесяти кари, то мост возле Кермине был длиной двести тридцать кари и опирался на двадцать две арки. Он был сооружён в 988 году хиджры. Эти мосты были настолько массивны и величественны, что я не сомневаюсь – они простоят сотни лет. Эти сооружения приносят огромную пользу.

      В то время, когда я намеревался строить мосты, у меня была очень напряжённая борьба с Баба-ханом.