Щедрин, зная вокальные возможности Зыкиной, был уверен, что она справится с партией, предназначенной для оперной певицы. Ему была нужна зыкинская искренность и естественность звучания фольклорного плача, на котором, как известно, была основана главная тема всего сочинения.

      Щедрин настойчиво просил от нее большей исполнительской свободы, личностного отношения к зашифрованной нотной строчке – и это придавало ей уверенности в работе над чрезвычайно сложной в техническом отношении вокальной партией в «Поэтории».

      «Шутка сказать, – вспоминала Зыкина, – похудела к премьере на 4 килограмма, какая интенсивная работа шла».

      На всю жизнь она запомнила премьеру в Большом зале консерватории, когда напряженную тишину ожидания разорвал одинокий и печальный звук альтовой флейты и полился ее голос – плач с дребезжащим «всхлипыванием» клавесина, создавая неповторимый вокально-инструментальный эффект.

      – «Поэторию» долго не разрешали к исполнению, – вспоминала Зыкина, – и знаменитые дирижеры Евгений Светланов, Юрий Темирканов, Геннадий Рождественский не один день ждали – разрешат или не разрешат? Разрешающий звонок последовал за несколько секунд до звонка в зрительном зале.