Арена XX. Леонид Гиршович
Читать онлайн книгу.
Сам сгинул и других погубил. Расхаживай под старость лет в чьих-то обносках. И пестуй таких вот. Театральная студия русского юношества… Чем-то Берг его ужасно раздражал.
– Почему вам так хочется думать, молодой человек?
– Мне – нет. Давыд Федорович хочет, чтобы это были коммунисты. А я согласен с вами. Незачем на них всех собак вешать. Достаточно и того, что мы по их милости тысяча девятьсот тридцать третий год встречаем в Берлине.
Нельзя сказать, что от невольной антипатии до невольной симпатии один шаг, но сколько бы их ни было, для скорохода это расстояние нипочем.
– Боюсь, Давыд Федорович, ваш протеже заслуживает того, чтоб вы ему протежировали. Боюсь, боюсь…
– Правильное слово сказали. Бойся, Дэвка, своих протеже, – подал голос Урываев. Он был пьян, от таких отворачиваются, но без них не считается, не засчитывается застолье. Маргарита Сауловна вынуждена с этим мириться.
– Георгий Леонидович, так что же с выставкой? Где? Когда?
– В «Кюнстлерхалле», в мае.
– Вы шутите! В «Кюнстлерхалле»! Лилечка, ты слышала – в «Кюнстлерхалле»! Русский художник, эмигрант. Вы выставите свое «Хомо», да? Расскажите подробней.
– А нечего рассказывать…
И рассказал. Восьмого мая открывается грандиозная выставка «Мир после войны». Спортивные состязания выражают динамику сегодняшней жизни – с ее чувством физической радости через осознание своей силы, с ее жжжосткостью (любимое слово, в которое въезжаем сразу на трех «жжжо»).
Кончик его уса был чуть-чуть в майонезе – безотчетно хотелось, чтобы он вытер рот салфеткой (как, бывает, хочется, чтобы кто-то вытер уголок глаза), а то чуть-чуть неприятно – также и слушать, не только смотреть.
«Культ ювенальности, культ современности, was noch?[16]» Николай Иванович прислушивался.
– Я буду представлен пятью работами: «Вратарь», «Поверх барьеров», «Тур де Франс с высоты птичьего полета», «Нокаут» и «Ветер в лицо». Летом состоялась олимпиада в Лос-Анджелесе, следующая в Берлине.
– На роль чемпионки мира Брунгильды Фриц Ланг пригласит нашу талантливую соотечественницу, – сказал Николай Иванович.
Но Давыд Федорович «наступил на ногу»:
– Когда еще это будет, в тридцать шестом. Дожить надо.
Гостей было, как на Маланьиных поминках. И все же остановим взгляд на каждом. По-дилетантски нарисуем каждый волосок, вместо того чтобы парой умелых мазков создать видимость шевелюры. Ближе к кухне, с краю, Маргарита Сауловна. Ошуюю хозяйки (наш мысленный взор движется влево) Зинаида Адольфовна Кружицкая, для Маргариты Сауловны – Зиночка Наппель, недавно овдовела… Случайная встреча на Кудам, обнялись, расцеловались, расплакались. Грустная история. Как с Урываевым. Рядом с нею Колобовы, у Колобова золотые руки – если что починить, только к нему. Шахматист Переверзев со спутницей жизни Тамарой Шатоевной, очень белокожей с узко посаженными черными глазами брюнеткой. Некто Дембо, такой деликатный, как будто и не из Харькова
Что еще?