Тайны мифологии: рождение вселенной – 1. Раскрытие древнего знания. Александр Киселев
Читать онлайн книгу.
случае можно поменять местами, и ничего принципиально не изменится. Надеюсь, что тебя это не смущает; для мифа подобное нормально.
Даже основные вехи жизни Иисуса Христа, несмотря на их, казалось бы, историчность, вполне укладываются в образы космогонии, в алгоритм творения, и думаю, это не случайно. Намёки на это можно проследить в «Голубиной книге» и древних трудах, христианских и околохристианских, мыслителей. «Непорочное зачатие» Христа, несмотря на то, что оно никоим образом не указывало на его сиротство, на отсутствие отца, символически можно трактовать подобным образом. То есть, если взять историю жизни Христа как космогонию, как описание этапов творения вселенной, то зачатие от «духа божия», от «духа святого», можно рассматривать как указание на то, что других возможностей просто не было. То есть, уже в образе, зачатия и рождения Христа в мир, мы можем усматривать символ «первого Я», появившегося беспричинно, как «ничто», проявившееся среди «нигде» и осветившего это «нигде» светом своего сознания. Не зря мифологические образы «первого Я» часто обладают титулами – «не имеющий отца», «беспричинная причина всего» и так далее. Ведь действительно, в более-менее понятном нам, обозримом, пространстве вселенной, у самого «первого Я» нет причины, нет истока, нет «родителей», лишь он является истоком и причиной всего остального.
Дальше всё ещё более узнаваемо. Первый большой взрыв, как «первый Христос», «космический Христос». Взрыв, как отдача себя, своего тела материи, пространству пустому, распространение, а значит – распятие в нём. Вспомним об этом, когда подойдём к германскому Одину. Сжатие взрыва – это смерть «на кресте», как и последующее «захоронение», символизирующее окончательное сжатие взрыва в точку. Даже полуапокрифическая идея «схождения Христа в ад» перед своим воскресением, находит свою параллель в алгоритме творения. Ведь «первое Я», сжавшись в точку, пытаясь, совершенно исчезнуть из этого пространства, убежать от ужаса пустоты, буквально вытесняет себя, тем самым, в мир «той стороны», в пространство «тьмы за глазами», «тьмы за спиной». Не зря, «первый родившийся» называется и «первым умершим», а потому, ещё и «царём мира мёртвых», ведь фактически, как мы уже говорили об этом, он является создателем этого «потустороннего» пространства. Так что, мотив «схождения во ад» для Христа как образа «первого Я», здесь вполне уместен.
После долгого времени, этого мучительного сжатия в точку, этих попыток спрятаться в потустороннем мире, «первое Я» всё же находит новый контакт с «божественным миром». Этот контакт и даёт «Я» возможность для нового проявления вовне, для начала настоящего творения вселенной. Этому этапу вполне соответствуют образы – Христа воскресшего, Христа обретшего новый, преображённый облик, Христа вознесшегося, и даже – образ учения Христа, начавшего распространение по всему лику земли благодаря его посланцам-апостолам.
Разорвать, чтобы не выделялся. Имир, Один,