Ангел для шейха. Виктория Королёва
Читать онлайн книгу.
удесах востока, я мечтала попасть сюда. Жизнь та еще стерва, исполнила мою мечту, но вовсе не так, как я того хотела.
– Охраны слишком много, уйти не сможем, – сказал Иван и протянул мне военный бинокль. Единственный из людей отца, не бросивший нас с мамой после его смерти. Бывший спецназовец, вынужденный оставить службу из-за контузии, но еще слишком молодой, чтобы идти работать охранником в магазин. Ему было не больше сорока. Плечистый, могучий, с серыми выцветшими глазами стрелка из американских вестернов и широким славянским лицом.
Чтобы посмотреть, пришлось чуть приспустить никаб*, расширяя прорезь для глаз. В Аскалане, если бы я осмелилась выйти на улицу, как привыкла в России, с открытым лицом и распущенными волосами, меня бы забили камнями без приговора, решения суда и следствия. Любой прохожий имел право сделать это, наказать шармуту, шлюху, ибо правоверные мусульманки ни за что не откроют лица вне дома.
Я заглянула в бинокль, и боль, моя старая знакомая, впилась когтями в сердце. Она не покидала меня весь последний год. Врачи говорили, что рана зажила и боли фантомные, но что они понимали? Моя была живая, царапала сердце, рвала его, впивалась клыками.
Пуля Кабира не задела сердце, сантиметром правее – и меня бы похоронили вместе с отцом. Но я выжила и пересекла океаны пустыни, чтобы отомстить, приехала в страну, затерянную в песках и времени. В Аскалане словно не знали, что живут в двадцать первом веке и третьем тысячелетии. Жизнь здесь протекала так же, как века назад. Только столица – Инджим – бежала вперед, наступая на пятки Абу-Даби и Токио. Кабир был негласным правителем Инджима, в Европе его бы назвали Серым Кардиналом. Он правил, не выходя из тени. Эмир Сетифа и единственный человек, к которому прислушивался султан Аскалана. Моя первая любовь, моя неизбывная боль.
Даже сейчас я залюбовалась его точеным профилем, черными пронзительными глазами, губами, будто вырезанными из мрамора самим Микеланджело. Красота – это когда нет ничего лишнего. И в лице Кабира не было ни одной лишней или неправильной черты. Гутра* скрывала его волосы, но я помнила какие они. Черные, густые, шелковистые. Я один раз дотронулась до них, один раз провела по ним кончиками пальцев, но помнила до сих пор. Спустя два года и целую жизнь. Я привыкла видеть его в безупречном дорогом черном костюме и черной рубашке, подчерчивавших стройное, поджарое тело, но и кондура* не скрывала его грациозной, мужской красоты.
Эмир Сетифа занимался тренировкой нового сокола, охота была одним из его любимых развлечений. В России отец несколько раз вывозил Кабира бить кабанов и птицу. Я любила животных и никогда не ела добытое на охоте мясо, но почему-то в отношении Кабира мои принципы давали сбой. И его увлечение охотой завораживало, как и все в нем. Мне было шестнадцать, и я без ума влюбилась в человека, который год спустя убьет моего отца и выстрелит мне в сердце, отнимет все у моей семьи, оставив нас с мамой нищими.
Я навела резкость на бинокле. Иван прав, охраны слишком много. Даже удачный выстрел из винтовки может обернуться для нас гибелью. Пять машин сопровождения, человек двадцать по периметру с автоматами и пистолетами. Двадцать одетых в черное мужчин с лицами, закрытыми куфиями, белыми в красную клетку, навевавшими ассоциации с террористами. Преданные слуги Эмира, готовые отдать за него жизнь и растерзать любого, кто попробует причинить владыке вред. Мы же не просто хотели навредить, мы пришли, чтобы Кабир ибн Омар аль-Сетифа жизнью расплатился за смерть моего отца.
Птица с пронзительным криком спикировала с неба, Кабир ловко поймал ее на кожаную перчатку. Каждое его движение было выверенным, четким. Он передал сокола слуге и что-то приказал сопровождавшим его людям. Слишком далеко и неслышно. Пора, если стрелять, то сейчас, иначе будет поздно. В столице к нему подобраться невозможно, здание компании и дворец, где он жил, охраняли как военные форты.
– Стреляй, – сказала Ивану и отвела бинокль от глаз, я мечтала увидеть Кабира мертвым у своих ног, но не хотела смотреть, как оборвется его жизнь, боялась, что старое чувство вернется, что мое глупое девичье сердце воспротивится.
Иван уже приготовил винтовку, навел прицел. Я закрыла глаза, слушая, как перекатывается под порывами ветра песок, как ткань моего наряда хлопает на ветру, будто крылья огромной хищной птицы. Все во мне замерло в ожидании выстрела и… выстрел раздался, Иван глухо застонал.
Я открыла глаза, Иван упал на песок с простреленным плечом рядом со мной. Я растерянно посмотрела на него, не понимая, что произошло, а потом вокруг разверзся ад. Со всех сторон раздавались оглушительные крики на арабском. От страха я разобрала только, что окружавшие нас мужчины с нацеленными на меня автоматами требовали, чтобы я легла на землю.
Мне заломили за спину руки и потащили к подъехавшему внедорожнику, не дали посмотреть, что с Иваном. Крики оглушали, меня не били, но держали так крепко, что еще немного – и сломают кости. Оставалось только подчиниться. Внутри все замерло, я боялась дышать, понимала: меня везут к нему. Кабиру. Моей несбывшейся грезе, любимому, палачу.
Никаб сбился, сполз на глаза. Я ничего не видела. Прошло несколько мгновений, и машина остановилась, меня выволокли из нее и бросили