Уил проснулся, за окном все еще накрапывал легкий дождик, мелодично стуча по ставням.

      – Лик, – инстинктивно произнес он, чувствуя, как при этом обыденном действии неприятно сжимается сердце, а душу заполняет черная всепоглощающая тоска.

      Впервые в жизни он был один, навсегда один.

      Слез более не было, они были под чисто выплаканы за прошедшую неделю, вместо них, словно костер, полыхало внутри жгучее желание возмездия, добавляющее ему сил.

      И Уил, надев дождевой плащ, распахнул дверь, собираясь добиться поистине невозможного – справедливого наказания для вистфальского лорда.

      Глава 2. Летеция

      Небо продолжало темнеть, как обычно бывает перед дождем, но постепенно его цвет стал приобретать розоватый оттенок, с каждой минутой становящийся все ярче.

      Ослепительно синих звезд уже не было видно, они оказались полностью закрыты появившейся на небе пеленой. Розовые участки в некоторых местах изменили цвет, приобретя сначала сиреневатый оттенок, который, правда, продержался недолго и скоро стал синим, затем бирюзовым. Нельзя было точно сказать, где начинается розовый, а где бирюзовый, словно они слились друг с другом.

      Цвет неба стал еще ярче, затем послышался треск, как будто звон отдаленного грома, и на секунду блеснувшая молния озарила все вокруг. Бирюзово-розовая пленка исчезла так быстро, что Летеция не смогла уловить этот момент.

      «Великая заря» или, как ее еще называли вистфальцы, «Заря жизни» свершилась.

      – В восемь тысяч пятьдесят восьмой раз Акилин ниспослал нам свою милость, – произнес какой-то аристократ, глядя на небо.

      Летеция стояла рядом со своим дедом, королем Вистфалии Никосом III, перед входом в огромный храм, наблюдая за поющими в блаженном изнеможении жрецами.

      В толстых бархатных накидках ярко-зеленого цвета украшенные гроздьями синих камней служители Акилина были похожи на моховые пеньки, когда на них утренняя свежесть оставляет сверкающие от солнечных лучей капельки росы. И если бы не всегда серьезные, строгие и даже немного суровые лица, они вполне могли бы сойти за клоунов, какие бывало развлекали городскую толпу во время организуемых в Лиции праздников.

      Девочка украдкой взглянула на людей позади себя одетых в праздничные одежды аристократов: мужчин в лоснящихся черных фраках и слегка приплюснутых бархатных зеленых шапках, сделанных из такого же материала, что и накидки жрецов, и женщин во всевозможных