День выдался солнечным, и солнце проникало сквозь тонкие занавеси. Гостиная выглядела не бирюзовой – белой, но это оптический обман, Егор знал точно. Он бывал здесь не раз. И прекрасно помнил, какой должна быть комната. Бледно-голубые обои в тонкую полоску. Белая мебель, обтянутая васильковой тканью. Правда, привычный порядок оказался нарушен, что тоже было странно. Эта комната никогда не относилась к числу тех, куда допускались гости, но вот…

      Сдвинули к стене низенький диванчик. И стулья выстроили в ряд. Белым пятном выделялся камин, зев которого был стыдливо прикрыт ширмой. И в глаза сразу бросались две подставки с картинами.

      Да, именно на эти картины Егор и обратил внимание.

      Они приковывали взгляд, хотя ничего-то особенного в них не было.

      Альков. Кровать. И женщина, лежащая на кровати. Она не то чтобы красивая, завораживает отнюдь не красота, а яркая внешность. Белая кожа. Темные волосы. Глаза почти черные… Марина была блондинкой, но в чертах женщины проглядывалось несомненное сходство.

      На первой картине она была одета в тонкую сорочку, на второй – обнажена, но нагота эта не выглядела неприличной. И все-таки Егор отвел глаза.

      Тогда-то и заметил Марину.

      Это было странно, не то, что он заметил, а то, что не увидел ее сразу. Как можно было не заметить? Она, лежала на полу, скрутившись калачиком, подтянув ноги к животу и обняв живот руками. А еще Егор ощутил резкий кисловатый запах, смутно знакомый.

      Так пахнет рвота.

      И еще кровь.

      – «Скорую»! – закричал Егор, где-то осознавая, что вызывать врача уже поздно. – «Скорую»…

      Марина была мертва.

      Он все равно попытался ее поднять, удивляясь тому, до чего тяжела она сделалась. Перетащил на кушетку, а потом убрал стул, открыл двери.

      – «Скорую» вызывайте, – сказал он Варваре, которая тянула шею, пытаясь разглядеть, что же происходит в комнате. – И полицию.