Дом встретил Конрада напряжённой тишиной. Едва он вошёл в гостиную, навстречу шагнул Рихард. Карл сидел в дальнем углу, прячась в тенях.

      – Вы что-нибудь решили, сын?

      Не отвечая, молодой маг подошёл к братишке и повернул его к свету. Лицо мальчика походило на огромный кровоподтёк, переливающийся всеми цветами радуги. Старший молча взял младшего за руку и вывел в центр помещения.

      – Если ещё раз что-либо подобное произойдёт со мной или с ним, – сказал он Рихарду, – я забуду, что вы мой отец. Жестокость не к лицу даже слуге ночи. С меня довольно унижений, и Карлу они тоже не пойдут на пользу.

      Колдун прирос к месту от такой дерзости. Но когда Конрад подтолкнул ребёнка к двери, опомнился.

      – Как смеешь ты – мальчишка…. Доло…

      Сильнейший шквал магии налетел на старшего Виттельсбаха, и тот еле устоял на ногах.

      – Осторожнее!

      Глаза сына загорелись недобрым огнём.

      – Осторожнее! – повторил он. – Я вас предупредил. И не советую проверять, сдержу ли я слово.

      На пороге Конрад остановился и, обернувшись, небрежно бросил:

      – Ах, да, чуть не забыл. Дуксом я не стану и на флорентийской шлюхе из рода отравительниц не женюсь. Спокойной ночи, отец.

      Увлекая за собою Карла, он вышел, не оглянувшись на взбешенного, но устрашённого этим бунтом Рихарда.

      Уложив брата в постель и поколдовав над его синяками, юноша заперся в своей комнате и не появлялся оттуда неделю. Что происходило внутри, не знал никто. Когда же дверь, наконец, открылась, выпуская мага, лицо того было спокойно и мягко, как раньше. Лишь улыбка его теперь могла оцениваться весом золота, настолько редко она стала появляться на губах молодого человека. За время добровольного затворничества на свет родился новый Конрад Виттельсбах.

      Через месяц после этих событий Гизела вышла замуж за Хорста, а ещё через два поддержанный многими, в том числе и Рихардом, во главе «Серви ноктис» встал Вольф Майдель, позже взявший имя Морсатр.