---

Скачать книгу

---

связь с публикой. Это самое удивительное взаимодействие, которое я когда-либо видел. Клоуны и публика являются и медиумами, и гипнотизерами одновременно. Это происходит одинаково бессознательно у обеих сторон. Фрателлини с сомнамбулистической уверенностью чувствуют, что одни нюансы сегодняшней публикой приняты не будут, а другие произведут особенно сильное воздействие. Они подают зрителю свое основное блюдо, но сдабривают его такими приправами, которые придутся особенно по вкусу сегодняшней публике.

      Это кажется абсурдом, ведь публика состоит всегда из самых разнообразных элементов. Человек, сидящий на скамейке рядом со мной, не имеет никаких интересов, соприкасающихся с моими, а я не имею ни малейшего представления о душе дамы, которая сидит там в ложе. Все это так, и все же Фрателлини с наивной уверенностью ребенка находят тон, созвучный каждой душе.

      Люди сидят в амфитеатре – все эти люди когда-то были детьми. И Фрателлини – сами дети – умеют на час обратить всех снова в детей, играть с ними, как играют с детьми, и сломанное петушиное перо становится тогда предводителем индейцев, а мусорное ведро – стреляющей пушкой. Я вижу в клоунах совершенно иное, чем то, что представляется моему соседу, и каждый из нас переживает это по-своему. Но есть для нас нечто общее – это фантастика детской игры, бессознательно превращающаяся в действительность.

      Это сказочный мир для одного, страшный гротеск для другого. Из самого простого, из повседневной обыденности вырастает дикая фантастика. Вот, например, сцена фотографирования: Альбера хотят сфотографировать, Франсуа устанавливает аппарат, Поль рядом с ним приготовляет магний: это делается медленно, с постоянными перерывами и задержками; вдруг загорается магний, взрыв – и бедный Поль взлетает в воздух. Взорванный, он исчезает в дыму. Оба оставшихся брата в ужасе; и вот начинается дождь: падает рука, нога, голова, наконец туловище. Они собирают брата по кускам, складывают все на носилки. Начинается траурная процессия с воем и причитаниями. И вдруг мертвый, разорванный Поль оказывается среди них и, причитая больше всех, идет за своим собственным трупом.

      Это лишь одна из сцен, а их ведь больше сотни. К тому же еще – пародийные танцы, музыкальные безделушки, всевозможные гротески и интермедии. В них чувствуется иногда чисто шекспировский тон, иногда они напоминают Андреаса Грифиуса[10] или Сервантеса, а иногда, довольно редко, и Мольера. Но в какой-то момент это снова Чарли Чаплин, Литтл Тич[11] и Билли Сандей[12].

      И все же постоянно в их игре проходит какая-то гофмановская нить: фигуры в стиле барокко из «Сеньора Формика» и «Принцессы Брамбиллы»[13] в тысяче разнообразных воплощений – то в приятной грациозности, то в ночном кошмаре, то в неуклюжей мужицкой хитрости, то в шутовской фантазии. Пульчинелла и Панталоне, Арлекин и Фракассо, Скарамуш и БригеллаСкачать книгу