Рассказы о временах Меровингов. Огюстен Тьерри
Читать онлайн книгу.
и вельможам латинские стихотворения, которые, правда, не всегда были для них понятны, хотя они и принимали их с удовольствием и хорошо за них отплачивали. Брачные празднества не могли обойтись без эпиталамы: нунций Фортунат написал ее в классическом вкусе и прочел перед странной толпой, его окружавшей, с таким же важным видом, как будто он всенародно читал ее на Траяновой площади в Риме[29].
В этом произведении, единственное достоинство которого заключается в том, что оно есть последний и слабый отблеск римского остроумия, Венера и Амур, два неизбежные лица всякой эпиталамы, являются с своей принадлежностью стрел, факелов и роз. Амур поражает стрелой прямо в сердце короля Сигеберта и спешит поведать своей матери это великое торжество. «Мать, – говорит он, – я кончил битву!» Тогда богиня и сын ее летят по воздуху в град Мец, вступают во дворец и убирают цветами брачную комнату. Тут возникает между ними спор о достоинстве обоих супругов; Амур стоит за Сигеберта, которого называет новым Ахиллом, а Венера отдает предпочтение Брунгильде, изображая ее следующим образом:
«О дева! Удивление мое и обожание супруга! Брунгильда, ты светлее и блистательней эфирной лампады! Игра алмазов уступает блеску лица твоего; ты – другая Венера, и приданое твое владычество красоты. Ни одна из нереид, плавающих в морях иберийских, в источниках Океана, не может с тобой сравниться; нет Напеи прекраснее тебя, и нимфы речные склоняются перед тобою! Млечная белизна и ярчайший багрянец – цвет лица твоего: лилии, перевитые с розами, злато, сотканное с пурпуром, не могут с ним сравниться и уступают ему поле битвы. Побеждены сапфир, алмаз, кристалл, изумруд и яшма; Испания произвела на свет новую жемчужину»[30].
Эти общие места из мифологии и трескотня звонких, но почти без всякого смысла слов, понравились королю Сигеберту и тем из франкских вельмож, которые, подобно ему, кое-как понимали латинские стихи. В сущности, главные вожди варваров не питали решительной вражды к образованности. Они охотно принимали то, что принять были способны; но этот наружный лоск утонченности встречал такие закоренелые, дикие привычки, характеры до того свирепые, что не мог глубоко укорениться. Притом, за высшими лицами, которые только одни, из тщеславия или по аристократическому инстинкту, подражали обращению прежнего местного дворянства, происходящего из галло-римлян, и искали его беседы, следовала ватага франкских воинов, подозревавших в подлости всякого, кто умел читать, если только он не был испытан ими на деле. Они при малейшем поводе к войне тотчас снова принимались грабить Галлию, как будто во времена первого вторжения; похищали и плавили драгоценные церковные сосуды, и в самых гробницах даже искали золота. В мирное время главнейшее занятие их состояло в изобретении разных козней, с целью обобрать своих соседей галльского происхождения, или в нападениях по большим дорогам, с копьями или мечами, на тех, кому желали отомстить. Самые миролюбивые проводили время в чистке оружия, охоте или пьянстве. Угощая их вином,
Ibid., с. 487.