Голос Веры. Юлия Весова
Читать онлайн книгу.
е, но нависали, словно скала. А главное – это волосы. Как из рекламы шампуня – пышные и волнистые. Не то что мои сосульки – досталось же от отца такое наследство.
– Спасибо, Ольга Игоревна, дальше я сам.
Он тряхнул головой, откинув волосы назад, и быстрым движением руки показал нам «садиться».
Ольгыга, довольная, что остаток урока пройдёт без её участия, уступила место у доски и уткнулась в телефон.
– Кто умеет петь? – с ходу спросил гипсовый.
Класс оживился и загудел.
– Я! И я могу! – громче всех орали с последней парты Габидуллин и Загибай.
Оглушённый хором целого класса, гипсовый отшатнулся.
Могут, ага. Слышал бы он их пение. У нас не музыка каждый раз, а цирк шапито.
– Тут не один медведь постарался, – цедит обычно сквозь зубы Ольгыга, – надо петь, Габидуллин, а не кричать, будто тебя режут. Если голоса нет, зачем вперёд лезть?
– А если душа поёт? – язвит Габидуллин и орёт ещё громче.
Гипсовый мотнул головой. Мне тут же представилось, как пёс отряхивается после грязной лужи.
– Выходите сюда, – позвал он.
Габидуллин и Загибай переглянулись.
– Идите, идите, кто смелый?
Артём Габидуллин выполз из-за парты и, озираясь, поплёлся к доске. Миша Загибай пошёл за ним.
– Сладкая парочка, – пробурчала Света Буханкина, сдобная и пухлая, словно собственная фамилия.
– Помалкивай, Буханка, – огрызнулся Загибай.
– А-а-А-а-А, – ни с того ни с сего пропел гипсовый.
Всё затихло.
«Бульк!» – у Ольгыги на весь класс звякнуло сообщение в телефоне.
– Извините, – покраснела она и стала копошиться на своём столе, прячась за стопкой тетрадей.
– А-а-А-а-А, – снова пропел гипсовый.
Я взяла ручку и, пока не забыла, записала на полях в углу тетради его имя «Влад. Ус.»
– Ну, чего молчите? Повторяйте за мной.
Габидуллин и Загибай захихикали.
– Разве тут что-то смешное? Я спросил, кто умеет петь.
Гипсовый взглядом показал парням вернуться на место.
– Давайте я всех прослушаю, – он снова откинул волосы и подошёл к первой парте.
– А-а-А-а-А, – пропел он, глядя на Буханкину.
Светка стала белой, точно мука, потом по щекам у неё расплылись румяные круги, похожие на запечённую верхушку столовской булочки.
– Не стесняйся, здесь нет ничего особенного. Я хочу понять, у кого есть голос, потенциал…
Буханкина встала из-за парты и промычала:
– А… а… а… а… а.
– Хорошо, – сказал Владимир Устинович и подошёл к Валуевой.
Валуева глотнула воздух, как рыба, которую только что вытащили из воды, и попыталась повторить распевку. Кто-то хихикнул.
Гипсовый тряхнул головой и посмотрел исподлобья. Все опять притихли. Он пошёл по рядам. Спели Лена Наумова, Манюня Игошина, Лиза Пузанова, девчонки со второго ряда. Оставалась Ира Зарубина, а дальше я…
Я достала телефон и, спрятав под парту, включила фронтальную камеру. Зеркало, конечно, так себе, но я наслюнявила палец и пригладила брови – у меня они, в отличие от волос, густые чересчур, а мама выщипывать не даёт.
Ира пропищала своим мышиным голоском. Подошла моя очередь. Ладони вспотели.
– А-а-А, – затянул гипсовый, и меня тоже начало затягивать. Я смотрела, как на бесцветном лице раздуваются ноздри. Всё больше и больше. Настоящие чёрные дыры. Просто космос, какие огромные. Весь звук, который шёл у него изнутри, проходил сквозь них, словно через медные трубы.
Я спела, быстро уселась на место и начала рисовать на полях вензеля и завитушки.
Мальчики почти всем классом участвовать в прослушивании отказались. Гипсовый вернулся к доске и сказал:
– Простите, я пока не знаю ваших имён. Можно пригласить вас, – он показал рукой на Нику Кривошееву, – и вас.
Я обернулась, пытаясь понять, кому в нашем ряду он махнул.
– Вас, вас! – Гипсовый смотрел прямо на меня.
– Меня??? – Я ещё раз покрутила головой.
– Да, вас! У вас хороший голос. Вам что же, ни разу не говорили?
Я опустила глаза. Я обожала петь. Знала наизусть все песни, которые крутили по радио и которые напевала бабушка: «Огней так много золотых», «Ой, цветёт калина», «Что стоишь, качаясь, тонкая рябина» – и ещё кучу народных. Но это когда маленькой была. Сейчас папа работает дома и шуметь не разрешает. А в детстве я вечно устраивала концерты, но всерьёз к этому никто не относился. Хвалила только бабушка, но она умиляется всему, что бы я ни сделала: смазанному рисунку или кривой игольной подушке на рукоделии. На то она и бабушка. Мне и в голову не приходило, что я могу петь. Что у меня есть голос.
Глава 2
Глухая
Да