Нет, ни за то тебя я полюбил,

      Что ты поэт и полновластный гений,

      Но за тоску, за этот страстный пыл

      Ни с кем неразделяемых мучений,

      За то, что ты нечеловеком был.

      О, Лермонтов, презрением могучим

      К бездушным людям, к мелким их страстям,

      Ты был подобен молниям и тучам,

      Бегущим по нетронутым путям,

      Где только гром гремит псалмом певучим.

      И вижу я, как ты в последний раз

      Беседовал с ничтожными сердцами,

      И жестким блеском этих темных глаз

      Ты говорил: «Нет, я уже не с вами!»

      Ты говорил: «Как душно мне средь вас!»

      За горами Рифейскими, где-то на север от Понта,

      В странах мирных и ясных, где нет ни ветров,

      ни страстей,

      От нескромных укрытые светлою мглой горизонта,

      Существуют издревле селенья блаженных людей.

      Не бессмертны они, эти люди с блистающим

      взглядом,

      Но они непохожи на нас, утомленных грозой,

      Эти люди всегда отдаются невинным усладам,

      И питаются только цветами и свежей росой.

      Почему им одним предоставлена яркая слава,

      Безмятежность залива, в котором не пенится вал,

      Почему неизвестна им наших мучений отрава,

      Этой тайны святой самый мудрый из нас не узнал.

      Нс бессмертны они, эти люди, меж нами – другие,

      Но помногу веков предаются они бытию,

      И, насытившись жизнью, бросаются в воды морские,

      Унося в глубину сокровенную тайну свою.

      На восток от аргиппеев,

      Там, в Татарии Великой,

      Змей живет, краса всех змеев,

      Многочудный, многоликий.

      Там, без тягостных законов,

      В заколдованной долине,

      Жило племя исседонов,

      Говорят, живет доныне.

      Судьбы их – гиероглифы,

      Край их – золотом богатый,

      И таинственные грифы

      Стерегут тот край заклятый.

      Восемь