Испанская баллада. Лион Фейхтвангер
Читать онлайн книгу.
Ибрагим поступит к ним на службу, он, пожалуй, раздобудет и для нее такую же ткань, а еще – чудодейственные благовония, о которых много судачат.
Король сидел на кровати с балдахином, напоминавшей софу, откинувшись, полулежа, в подчеркнуто небрежной позе.
– Надеюсь, – произнес он после того, как дон Манрике кончил свою речь, – обещанный тобою задаток, двадцать тысяч золотых мараведи, мы получим в указанный срок.
– Двадцать тысяч золотых мараведи – немалые деньги, – ответствовал Ибрагим, – а пять месяцев – срок весьма краткий. И все же деньги будут уплачены своевременно, государь. Конечно, при том условии, что полномочия, предоставленные мне договором, не останутся всего лишь словами на пергаменте.
– Твои сомнения вполне понятны, Ибрагим из Севильи, – сказал король. – Полномочия, которые ты себе выговорил, просто неслыханны. Как объяснили мои приближенные, ты хочешь наложить руку на все, чем я владею по милости Божией: на сбор налогов, на государственную казну, на взимаемые мною пошлины, на мои железные рудники и соляные копи. Сдается мне, твои желания ненасытны, Ибрагим из Севильи.
Купец спокойно ответил королю:
– Насытить меня трудно, ибо долг мой – насытить тебя, государь. Ведь это ты испытываешь немалый голод. Я обязался уплатить наперед двадцать тысяч золотых мараведи. А сколько удастся выручить денег из твоих владений – пока еще большой вопрос. Да, мне причитаются небольшие проценты с выручки. Но ведь твои гранды и рикос-омбрес[16] – господа несговорчивые и грубые. Не взыщи, о луноликая государыня, – с глубоким поклоном, переходя на арабский язык, обратился он к донье Леонор, – что в твоем присутствии я, купец, веду речь о вещах обыденных и скучных.
Но дон Альфонсо заупрямился:
– На мой взгляд, лучше бы тебе удовольствоваться званием альфакима, подобно прежнему моему еврею, Ибн Шошану. Хороший был еврей, и его кончина весьма меня опечалила.
– Для меня высокая честь, государь, – отвечал Ибрагим, – что ты избрал меня преемником сего умного и удачливого мужа. Но поскольку долг мой – служить тебе в полную силу того рвения, какое пылает в моей душе, мне нельзя удовлетвориться полномочиями, когда-то данными благородному Ибн Шошану – да подарит ему Аллах все радости рая!
Между тем король продолжал говорить, не слушая собеседника. С правильной латыни он перешел на вульгарную, то есть на свое родное кастильское наречие:
– Но ты хочешь, чтобы я назначил тебя хранителем печати. Такое требование выглядит, мягко говоря, неподобающим.
– Я не сумею собрать для тебя подати, государь, – спокойно возразил купец, медленно, с заметным трудом подбирая кастильские слова, – если останусь в должности твоего альфакима. Поэтому я вынужден настаивать на том, чтобы ты сделал меня своим эскривано. Ведь если я не буду распоряжаться твоей печатью, твои гранды не пожелают меня слушать.
– Голос твой звучит скромно, и слова ты выбираешь скромные, вполне уместные, – ответил
Высшая знать в средневековой Испании (от