Переход был почти незаметен, но изменил все. Секунду назад «Левиафан» рассекал абиссальную черноту Южного океана, свободный, хоть и сдавленный чудовищным давлением. В следующую секунду он проскользнул под исполинский козырек шельфового ледника Фимбул. Мир за пределами титанового корпуса преобразился. Вместо однородной тьмы – давящая близость льда, оживающего на экранах гидролокаторов призрачными сине-зелеными ландшафтами. Температура забортной воды упала еще на несколько градусов, приблизившись к точке замерзания солевого раствора. Странный, структурированный гул, который Шира Мизрахи окрестила «шумом», усилился, он словно вибрировал в самой толще льда, превращая ледник в гигантский резонатор неизвестного сигнала.

      Следуя пожелтевшим немецким картам, чья точность продолжала вызывать смесь восхищения и ужаса, и корректируя курс с помощью ледопроникающих лучей «Оракула», они нашли его. Вход. Скрытая под поверхностью воды трещина, зияющая рана в теле ледника, невидимая ни с воздуха, ни со спутника. Ее темное жерло обещало холод и забвение. – Входим в расщелину, – доложил штурман, голос напряжен, как натянутая струна. – Расчетная ширина – шестьдесят метров. Высота потолка переменная. Течения хаотичные. Возможны айсберги на дне. – Минимальный ход. Активный гидролокатор, короткие импульсы, узкий луч, – приказал Коэн. Привычный пинг сонара стал метрономом их погружения в неизвестность, единственным проводником в мире искаженных отражений и ледяного безмолвия.

      Проход извивался, нырял, поднимался – естественный туннель, промытый подледными реками за тысячи лет, или… расширенный искусственно? Километры льда давили сверху. Стены туннеля, испещренные вмерзшими камнями и слоями спрессованного снега разных эпох, иногда сближались настолько, что огромной субмарине приходилось протискиваться, замедляя ход до скорости пешехода. Экраны сонаров рисовали нервную, дерганую картину: лед был неоднороден, полон внутренних трещин, газовых карманов, кристаллов соли, создававших мириады ложных эхо-сигналов, державших акустиков в постоянном напряжении. Это был мир, спроектированный для того, чтобы сводить с ума радары и их операторов.

      Йоав первым заметил аномалию на дне. Его палец ткнул в тактический дисплей. – Правый борт, нижний сектор. «Оракул», детализация максимальная. Изображение на главном экране перестроилось, фокусируясь. Из донного ила, покрывавшего скальное основание туннеля, торчали концы нескольких толстых,